Невидимки
Шрифт:
Зато у Лулу сегодня голос жизнерадостный, если не сказать довольный. Я прошу ее встретиться со мной еще раз, чтобы «прояснить кое-какие моменты». Она не спрашивает ни что это за моменты, ни почему их нельзя прояснить по телефону.
Мы встречаемся в том же самом кафе, что и в прошлый раз. Но сегодня здесь более людно, суббота как-никак. Лулу появляется через минуту после меня. На ней джинсы, а под ними — отмечаю я против воли — черные блестящие сапоги на убийственно высокой шпильке. Вид у нее не такой
— Как продвигается ваше расследование? — спрашивает она.
— Боюсь, не слишком хорошо. А вы сегодня работаете?
Я не собирался этого говорить, как-то само вырвалось.
— Что? Нет.
— Надеюсь, я не нарушил ваши планы на выходной.
— Хм, нарушили. Но это не страшно. Я все равно хотела выйти в магазин.
Лулу роется в сумке и в конце концов извлекает из нее пачку сигарет и пластмассовую зажигалку. Зажигалка срабатывает раза с десятого.
— Я полагаю, рабочий день у частной сиделки ненормированный?
— Да, это так. Но Дэвид — парень, за которым я ухаживаю, — в общем, ему очень помогают родные. Он живет с матерью, и она до сих пор много для него делает.
— Так, значит, он молодой?
Думаю, мне удалось изобразить небрежное удивление.
— Да. Он инвалид. Ужасная история. Когда ему было двадцать, у него обнаружили опухоль позвоночника. Ее удалили, но во время операции повредили спинной мозг. Целых два раза, представляете? Теперь практически все тело ниже шеи у него парализовано.
— Бедняга.
— Да, — кивает она, — посмотришь на такого и начинаешь понимать, как тебе в жизни повезло. Впрочем, он не унывает. Держится молодцом.
Лулу ласково улыбается. Ха, ну еще бы — с такой-то сиделкой.
Она закидывает ногу на ногу и принимается разглядывать носок своего блестящего сапога, покачивая им вверх-вниз. Интересно, что еще она проделывает со своим прикованным к инвалидной коляске подопечным? Я слышал о таких людях — им нравится главенствовать, нравится, когда кто-то находится полностью в их власти. Она из таких побуждений этим занимается?
— И как же вы попали на эту работу?
— Когда у тебя нет никакой квалификации, выбора изначально не слишком много. А если ты при этом еще и женщина, к тому же не самой первой молодости, остается идти либо в сиделки, либо в уборщицы.
В ее голосе нет горечи, это просто констатация факта.
— Судя по всему, вам повезло с клиентом.
— Так оно и есть. До него я работала в доме престарелых. Так что мне есть с чем сравнивать.
Она улыбается. Я не нахожусь, что ей ответить. Мы прихлебываем чай.
— Не напали еще на след Розы? — спрашивает она.
— Нет. Зато я встречался с вашим племянником — и его сыном.
— Вот как. И что?
— Похоже, Иво не слишком хорошо помнит обстоятельства, при которых исчезла его жена. Или не горит желанием мне рассказать.
Она
— Во всем этом деле есть пара вещей, которых я не понимаю, — продолжаю я.
— Да? И какие же?
— Тене сказал, что Роза исчезла, когда они стояли на Черной пустоши под Севитоном.
— И тогда вы спросили об этом меня.
— И вы ответили, что Черная пустошь была под Уотли, где она и находится.
— Значит, он ошибся.
— Стоянку под Севитоном называют не Черной пустошью, а Египетской дорогой. Никто не зовет ее Черной пустошью…
Она пожимает плечами.
— …Но Иво настаивает, что это было под Севитоном и это была Черная пустошь.
Лулу сбита с толку, вид у нее настороженный.
— И что?
— Может, и ничего. Но вы ведь не знали, что стоянку под Севитоном называют Черной пустошью.
Теперь она выглядит несчастной.
— Я уже не помню… не была там двадцать лет. Я понятия не имею, где они находились. Знаю только то, о чем мне рассказывали, — и это было уже потом.
— Когда — потом?
— Да, пожалуй, когда Тене попал в аварию. Да. Точно. Я тогда впервые увидела их после свадьбы.
— Когда это случилось? Авария, я имею в виду.
— Но какое отношение это имеет к Розе? Это было уже после того, как она сбежала.
— Я понимаю, что это может казаться несущественным. Сейчас вообще мало что кажется существенным. Мне приходилось разыскивать пропавших людей… Странно, что нет вообще никаких следов. Я ищу любые зацепки.
Она вздыхает и на мгновение устремляет взгляд в угол потолка, поджав губы и постукивая ногой.
— Мне позвонила Кат, сказала, что Тене попал в аварию. Он был в больнице.
— Где это случилось?
— В Кембридже. Ну, я туда и поехала. Он сломал спину. Поначалу врачи считали, что у него может быть поврежден мозг.
— Как все произошло?
— Он ехал на машине ночью. Потерял управление и врезался в стену.
— Он был один?
— Да.
— Был гололед? Или какая-то особенно ненастная погода?
— Нет. По-моему, нет. Просто было темно. Они решили, что он уснул за рулем.
— Куда он ехал?
— Я не знаю.
— И с кем вы виделись в больнице?
— Там были Кат, Джимми, Иво и Кристо.
— Они тогда кочевали все вместе?
— Нет, только Тене с Иво. Кат с Джимми приехали, когда поняли, что произошло.
— И кто рассказал вам о Розе?
— Я спросила, где она, и Кат сказала, что она сбежала с горджио. — Лулу качает головой. — Это был кошмар. Тене — глава семьи. Единственный Янко мужского пола, который остался в живых из своего поколения. Мы не знали, выживет он или нет. Потом… если ты инвалид, кочевать практически невозможно. Его грозились упечь в дом престарелых. Это убило бы его. Весь уход за ним лег на плечи семьи, и это было нелегко. Кат с Джимми и Сандра с Иво договорились держаться вместе, чтобы он мог продолжить вести кочевую жизнь.