Невидимые бои
Шрифт:
Поляков внимательно посмотрел на Морозова, прошелся по кабинету. Потом подтянул ремень, одернул гимнастерку, застегнул воротничок. Поляков умел заставить себя работать в любое время суток, как бы тяжело ему ни было, и приучал к этому своих подчиненных. Он сел за стол и взглядом дал понять Морозову, что надо продолжать работу. Морозов взял в руки папку с бумагами и вернулся к незаконченному докладу.
У Александра Семеновича Полякова было много забот в эти дни. Командование фронтом приступило к разработке планов боевых операций по освобождению Ленинграда от вражеской блокады. Замысел командования, все его мероприятия
Обстановка на фронте, положение в осажденном городе выдвигали перед Ленинградской контрразведкой сложные и ответственные оперативные задачи.
Поляков, обсуждая с Морозовым и Вороновым план действий, неоднократно подчеркивал:
— Ни один шпион не должен проникнуть в Ленинград. Если мы прозеваем и гитлеровцам удастся заслать своих агентов к нам в тыл, если они проберутся в штабы воинских соединений, в военные учреждения и выведают, что у нас делается, партия и народ никогда нам этого не простят.
В разговорах с сотрудниками Александр Семенович часто вспоминал слова командующего фронтом генерала Говорова, как-то сказанные им на Военном Совете, о том, что освобождение Ленинграда от вражеской блокады сыграет немалую роль в разгроме фашистских войск и на всех других фронтах Отечественной войны.
— …Разрешите продолжать, Александр Семенович?
— Да, — ответил Поляков. — Доложите о фактах, которые собраны из показаний разоблаченной немецкой агентуры. Какие разведывательные организации врага действуют против нас сейчас? Каковы планы их действий на будущее?
— На известных вам материалах я останавливаться не буду. Доложу только самые последние данные. Они подтверждают, что специально созданные на территории Прибалтики разведывательные школы ведут подготовку шпионских кадров для действий против войск Волховского и Ленинградского фронтов. Активно разворачивает свою работу сто четвертая абверкоманда, во главе которой стоит подполковник Ганс Шнайдер. Стала до некоторой степени проясняться и деятельность штаба морской разведки, размещающегося в Таллине.
Поднявшись со стула, Морозов протянул Полякову небольшую папку. Александр Семенович развернул ее. В папке лежало несколько листков бумаги, отпечатанных на машинке, и какой-то план.
— Что это? — оживился Поляков. Он быстро просмотрел содержимое папки, затем внимательно начал читать листок за листком. Поднял глаза на Морозова:
— Расскажи-ка подробнее.
— Таллинский штаб морской разведки возглавляет опытный гитлеровский разведчик Целлариус. В подчинении штаба находится несколько разведывательных школ. В этих школах одновременно готовится большое количество шпионов и диверсантов для последующей заброски на различные участки Ленинградского фронта и Балтийского флота. Еще одно важное обстоятельство: стало известно, что Целлариус ведет подготовку к взрыву Шепелевского маяка, которым контролируется вход кораблей на Кронштадтский рейд. Кроме того, Целлариус разрабатывает операцию, результатом которой должен быть захват сторожевого рейдового катера. Диверсанты должны проникнуть в Кронштадтскую базу на этом катере с целью уничтожения отдельных военных кораблей Балтийского флота.
Поляков внимательно выслушал доклад Морозова. Подумав несколько минут, спокойно
— Вот что, подлецы, задумали! Немедленно сообщите об этих данных Военным Советам фронта и Балтийского флота. Адмирал Трибуц со своими моряками сумеет так ответить Целлариусу, что тот и думать забудет про Шепелевский маяк. Мы им в этом поможем своими средствами. А теперь — немедленно идите отдыхать.
— До свидания, Александр Семенович, — улыбнулся Морозов и направился к выходу. Когда он был уже у дверей, Поляков напомнил ему:
— Подготовку к сеансу скоро закончите?
— Рация уже на ходу, — ответил Морозов. — Полностью изучен радиопочерк. Еще раз проверю и завтра окончательно доложу.
Дверь за Морозовым закрылась. Поляков аккуратно собрал со стола все бумаги и запер их в сейф. Потом, по укоренившейся раз и навсегда привычке, еще раз осмотрел стол. На столе не должно остаться ни одной бумаги.
Укладываясь спать на койке, стоявшей тут же в кабинете, Поляков еще раз подумал о Морозове и о других своих сотрудниках, как и он сам работающих дни и ночи. А ведь всем им трудно, у каждого свое горе, своя беда. Только вчера младший лейтенант Мария Павлова получила извещение о том, что ее муж умер в госпитале, а двое детей и старая мать где-то далеко в тылу и вот уже два месяца от них нет писем. Надо что-то сделать.
Разные мысли и заботы не давали Полякову заснуть. Слишком много было дел, слишком усложнились судьбы людей в тяжелейших условиях этой жестокой войны. Надо было во всем разобраться, надо было ничего не забыть.
Александр Семенович вспомнил, что еще вчера утром к нему приходил начальник финансовой части и доложил, что получено письмо от жены старшего лейтенанта Андреева, в котором она пишет, что муж уже второй месяц не оформляет денежный аттестат и она сидит без денег. И в этом необходимо ему, Полякову, разобраться. Может быть, это просто оплошность. А возможно, что-то другое, гораздо более серьезное.
Не выходил из головы поступок одного чинуши из отдела кадров. Уполномоченный Ковалев, прибыв с передовой, обратился с просьбой помочь ему разыскать его семью, которая была эвакуирована куда-то на восток. Так «чиновник» заявил, что это не входит в его обязанности. Хорошо, что вовремя подоспела инспектор отдела кадров — чуткая, заботливая женщина. Она обещала Ковалеву выполнить его просьбу.
Последняя мысль Александра Семеновича перед тем, как заснуть, была о том, что нужно завтра, обязательно завтра, заскочить в стационар к Озолиню и успокоить его. Лев Давыдович жаловался по телефону, что Озолинь очень нервничает, — боится, как бы его не отправили в тыл.
Глава 2
Несколько раз фашистский разведывательный центр выходил в эфир на поиски своих ленинградских «корреспондентов», несколько раз пытался установить с ними радиосвязь, но они не отзывались на условные позывные. Наконец из района Ольгина была передана радиограмма следующего содержания: «Прибыли и устроились благополучно. Все родственники здоровы. Приняли нас хорошо. Чинили станки [1] . В исправности только один. Приступили к работе».
1
Условное название раций.