Невидимые силы
Шрифт:
В обойме «макарова» было десять патронов. Анна произвела подряд еще семь выстрелов так быстро, как только смогла.
Стригой рухнул на колени, схватившись руками за грудь и живот, а затем повалился лицом в грязную лужу.
— Слава святому Франциску, — проговорил Мигель сиплым, подрагивающим голосом.
Анна взглянула на распростертое перед ней тело, потом резко согнулась пополам, и ее вырвало. Затем она выпрямилась, вытерла рот рукавом куртки и перевела взгляд на Мигеля.
— Что здесь происходит? —
— Это стригой. Энергетический вампир, — произнес спокойный голос у нее за спиной. — Вы о таких наверняка слышали.
Анна резко обернулась и увидела перед собой темную человеческую фигуру. Она подняла было пистолет, забыв, что пуль в нем уже не осталось, но незнакомец быстро протянул руку и коснулся пальцами ее лба.
— Спать, — негромко и властно приказал он.
Ноги Анны подкосились, и она рухнула на траву.
Келлер замер у кровати Ники, уставившись на циферблат наручных часов.
— Пора, — сказал он наконец.
И поднял на ладони Кулон Чивера.
— Процесс уже пошел? — спросил он у главврача.
— Да, — ответил тот. — Все в порядке, Игорь Михайлович, процесс идет, как надо.
Келлер быстро сдвинул подвижные части кулона, поменяв их взаиморасположение так, что рисунок трещинок и ажурных узоров изменился — бессмысленная вязь сложилась в семиконечную звезду.
— Есть, — негромко вымолвил он.
Он набрал полную грудь воздуха, затем медленно выдохнул, после чего поднес кулон к лицу и вперил в него взгляд. Прошла секунда, другая… И вдруг что-то стало меняться в операционной. Реальность словно бы дрогнула.
«Началось!» — подумал Келлер.
И улыбнулся. Он почувствовал, как энергия пьянящей волной хлынула из кулона в него. Мысли стали четкими и объемными, их стало много, чрезвычайно много, но Келлер понял, что отныне ни одна мысль не ускользнет от его разума — никакой рассеянности, никакой путаности, никакой туманности, отныне он будет видеть мир таким, каков тот есть. И сможет менять структуру этого мира по своему желанию — как несколько минут назад поменял расположение частей головоломки.
Он почувствовал покалывание в кончиках пальцев — казалось, энергия сочится с них, оставляя в воздухе розоватые всполохи, похожие на инверсионные следы самолета. Дверь за спиной у Келлера открылась, кто-то вошел в операционную.
Келлер усмехнулся и произнес, не оборачиваясь:
— А, Платон. Хорошо, что пришел.
А потом обернулся и, увидев Платона, ссутулившегося, в мятом плаще, с осунувшимся, небритым, желтушным лицом, добавил:
— Ты скверно выглядишь.
— Да, — тихо проговорил Платон. — Благодаря тебе. Ты, кажется, меня ждал?
— Я надеялся, что ты появишься, — кивнул Келлер. И чуть прищурился. — Двадцать лет назад мы были вместе. И сегодня снова будем вместе. По-моему,
Платон прислонился спиной к дверному косяку. Он едва держался на ногах от слабости, и Келлер это видел.
— Кстати, не пытайся меня остановить, — сказал он почти презрительно. — Твои силы на минимуме. А мои благодаря Кулону Чивера удесятерились.
Он снова опустил взгляд на кулон, который до сих пор держал на ладони. От кулона, вернее — от камня — исходило красноватое свечение.
— Знаешь, Платон, а ведь я до конца не был уверен, что эта штука сработает, — задумчиво проговорил Келлер. — Но все оказалось правдой. Так эффективно и так просто!
Платон посмотрел на кулон, разомкнул бледные губы и сказал:
— Игорь, ты не сможешь ее вернуть. То, что вернется, будет уже не Никой.
Келлер слегка поморщился.
— Только не начинай опять, ладно? Просто постой в сторонке и подожди, пока я завершу начатое.
Он вдруг посмотрел на испуганно замерших медсестер и главврача, словно только что вспомнил об их присутствии, и коротко, небрежно приказал:
— Вы — убирайтесь. Это не для ваших глаз.
Главврач и медсестры без возражений двинулись к двери. Платон посторонился, уступая им дорогу. Когда дверь палаты закрылась за ними, Келлер сказал, обращаясь к Платону:
— Только постарайся не болтать. Я не хочу на тебя отвлекаться.
Платон ничего на это не ответил. Келлер подошел к кровати, на которой лежала Ника, встал рядом с ней, сжал в ладони кулон и прикрыл тяжелые веки.
Ливень за окном усилился, совсем рядом сверкнула молния, и последовавший за ней страшный раскат грома заставил клинику содрогнуться.
— Вернись ко мне… — тихо, медленно и четко произнес Келлер. — Вернись. Вернись. Вернись. Вернись…
Он повторял это слово со все возрастающей страстью. Платон наблюдал за происходящим, неподвижно стоя у двери.
Ника открыла глаза.
Что-то почувствовав, Келлер замолчал. Тоже открыл глаза — очень медленно, опасливо — и посмотрел на нее. Она лежала с открытыми глазами и глядела в потолок.
— Ника! — осторожно, почти со страхом в голосе позвал Келлер.
Она медленно повернула голову и посмотрела на него.
— Ника! — хрипло сказал Келлер, и, наверное, ему казалось, что в этот момент он крикнул, а не зашептал: — Ника, ты вернулась?.. Ты вернулась!
Он обернулся к Платону и быстро и восторженно проговорил:
— Она вернулась, ты видишь?!
Платон молчал, хмуро глядя то ли на Келлера и Нику, то ли на лежащую на соседней кровати Настю.
Келлер снова повернулся к Нике, склонился над ней и поцеловал в губы. И вдруг отшатнулся и уставился на девушку таким взглядом, словно увидел перед собой что-то невообразимо странное и пугающее.