Невидимые знаки
Шрифт:
Я подняла глаза на Гэллоуэя, надеясь, что он видит, как я ему благодарна. Как я всегда буду благодарна.
Вот что я должна была написать.
Я благодарна за тебя.
Всегда.
Еще одна вспышка молнии.
Коннор отделился от нашей группы, вглядываясь в береговую линию. Его рука поднялась, указывая на что-то в приливе.
Что-то большое, черное и зловещее.
— Что это? — Он сделал шаг ближе. — Что-то выползает из океана.
— Что? —
Черное пятно медленно поднималось из волн, прокладывая себе путь дюйм за дюймом вверх по пляжу.
— Что это, черт возьми, такое? — Гэллоуэй двигался вместе с Коннором, все ближе и ближе.
Я не хотела, чтобы они подходили слишком близко, но, если мы не проведем расследование, нам может быть хуже. Знания были ключевым фактором на этом острове.
— Мне это не нравится. — Пиппа взяла меня за руку. — А что, если оно не дружелюбное?
Я сжала ее пальцы, когда появилось еще одно черное пятно, вслед за первым.
Потом еще одно и еще.
— Я уверена, что все в порядке, Пип. Но давай подойдем поближе и посмотрим.
Девочка сопротивлялась моему притяжению, но я не отпускала ее. В таких обстоятельствах — когда сталкиваешься с новым вызовом — лучше всего действовать вместе.
Гэллоуэй внезапно рассмеялся.
— Святое дерьмо.
— Это так круто. — Коннор побежал к ближайшему пятну, его страх полностью исчез. — Насколько это офигенно?
Гэллоуэй трусцой (слегка прихрамывая) побежал за Коннором. Вместе они нависли над существом, тащившимся по пляжу.
— Что? Что это? — Пиппа напряглась, чтобы разглядеть.
Глаза, наконец, разобрались с животным.
— Я знаю, что это такое.
Пиппа зажмурилась, чтобы догнать брата.
— Что это?
Гэллоуэй усмехнулся.
— Это черепахи. Много-много черепах.
Я смотрела на ковер из черепах, прокладывающих свой путь по нашему участку песка.
После нескольких месяцев пребывания на острове мы не видели никаких существ, кроме странных ящериц, змей и случайных чаек. Однако мы внезапно превратились в зоопарк.
— Что они здесь делают? — Из теплой воды вынырнуло еще больше черных фигур, идущих к нам навстречу с умом, от которого у меня мурашки побежали по коже.
— Я не уверен. — Гэллоуэй оставил Коннора ползать рядом с вожаком и вернулся ко мне. — Возможно, для спаривания?
От слова «спаривание» и намека на то, что это повлечет за собой, у меня скрутило живот.
Он прочистил горло, когда молчание между нами стало очень сильным.
— Или чтобы отложить яйца. Они делают это на суше.
Пиппа высвободилась из моей хватки.
— Мне нравятся черепахи. — Взлетев, она направилась к брату, ее плюшевый котенок болтался у нее в руке.
Мы с Гэллоуэем напряглись.
Мы не сводили глаз с детей, даже когда наши руки вытянулись и пальцы сцепились без единого слова.
В ту секунду, когда мы соприкоснулись, я перестала дышать. Я стала не более чем нейронами и гормонами, отчаянно желая наконец-то заполучить его.
Пиппа пыталась протолкнуться мимо Коннора.
— Это черепаха? Я хочу потрогать черепаху.
Коннор поймал ее, когда она обошла его.
— Подожди, ты должна быть нежной, Пип.
Она высунула язык.
— Я и есть нежная, лапшеголовый.
— Лапшеголовый? — Гэллоуэй хмыкнул, поймав мой взгляд. — Это что-то новенькое.
В течение последних нескольких месяцев дети сыпали непристойностями, постепенно становясь все более и более изобретательными. Любое слово, произнесенное с правильным оттенком, могло стать злобным ругательством.
Я должна знать. Гэллоуэй был мастером бормотать простые фразы, но с яростью, которая окрашивала мои щеки.
— Пошли, нам нужно проследить. — Гэллоуэй потянул меня за руку, и вместе мы догнали Пип и Коннора, разделяя их волнение.
Из уважения к существам мы не разговаривали громко. Предпочитая наблюдать, как морские гиганты обменивают изящество плавания на ручной труд ласт на песке.
Гром постепенно прекратил свои угрожающие раскаты, удаляясь, пока черепахи не спеша выбирались на берег.
Мы терпеливо шагали рядом с ними. Я насчитала восемь, и еще больше появлялось позади нас.
Через несколько минут, когда появилось еще больше черепах, Гэллоуэй сказал:
— Их должно быть около шестнадцати или около того. Какова вероятность того, что местом их гнездования был наш крошечный остров?
Я не знала, что я чувствовала. Восхищение тем, что мы удостоились чести быть местом родов таких древних существ, или глубокую печаль от того, что он был достаточно далеко от людей и хищников, чтобы их вековой процесс не изменился.
Как долго этот остров оставался нетронутым, незамеченным? Как долго еще он будет оставаться таким?
Еще месяц?
Два?
Год?
Можно ли в наше время прожить всю жизнь и никогда не быть найденным?
Мое горло сжалось, когда мысли покатились по желобу депрессии.
Сжав руки в комок, я впилась острыми ногтями в ладони.
Прекрати это. Гэллоуэй сейчас сильнее. У нас есть дом.
Вскоре мы могли свободно рассматривать методы ухода по собственному усмотрению. Нам больше не нужно было ждать, пока природа исцелит нас. Мы могли бы найти свой собственный путь обратно в общество... каким-то образом.