Невидимые
Шрифт:
– Покажи...
Он ожидал снова увидеть нечто такое, от чего стук сердца будто замирает на миг. Но нет. Просто легкая царапина, почти у самого уха - не слишком заметно. Заживет без следа. Наверное, на месте гостя было непросто ограничиться подобной мелочью.
Макар покинул гримерную, ничего не ответив на полные ужаса взгляды.
– Ты чудовище! Зря я тебя родила!
– крикнула мать вдогонку.
Ежась от окрика, Макар прошел в зал. Никого. Но уже день - да и в коридоре слышна возня.
– Щукин?
Вдруг прошедший
Макар понятия не имел, кто такой Легкий, но сейчас был ему от души благодарен.
– Щукин?
– снова повторил робко, но потом заорал во весь голос: - Щукин! Иди сюда сейчас же!
Через пару минут с другой стороны сцены показалось встревоженное лицо.
– Они уже ушли?
– Да. Ты знаешь, где Алекс?
– Да-да. У себя он. Сию минуту пошлем за ним!
Сплевывая по-прежнему стекавшую в горло кровь, Макар упал в кресло и приложился к недопитой бутылке.
***
Головная боль все не отпускала, несмотря на две принятых таблетки "аспирина".
Закрыв глаза, Бирюлев вновь оказался в гостиной перед учебниками, разложенными на кофейном столе.
– Тут слишком много. Не могу запомнить. Я в этом не смыслю, - с досадой захлопнул книгу.
Он был уверен, что не выдержит последний экзамен в гимназии. Точные науки и прежде, в куда меньших количествах, давались с трудом. Не лучше ли и вовсе отказаться от безнадежной попытки?
Отец поднял голову от толстенного каталога.
– Тебе просто нужно отвлечься. Перестань учить и займись другим. Ты знаешь достаточно. Когда настанет черед, все вспомнишь, - вместо ожидаемых нотаций, удивил он советом.
В тот раз Бирюлев с удовольствием подчинился, радуясь отдыху. А наутро сдал непосильный экзамен.
Однако время показало, что напутствие уместно и в других ситуациях.
Так не пора ли воспользоваться им прямо сейчас?
Бирюлев улыбнулся, вспомнив, как гордился отец, когда сын вручил ему аттестат. Но вскоре память повернула свои потоки в привычное русло.
Его не было рядом, когда мать умерла. Это случилось вечером в пятницу, а приходящая прислуга вернулась лишь в понедельник. Дом она закрыла, но Бирюлев смог бы выбраться, если бы захотел. Однако он, восьмилетний и перепуганный, о том не подумал. И провел те страшные дни наедине с остывшим телом.
Он лежал на полу в темном запертом доме, положив голову на колени матери. Закашлявшись, она упала - и больше не поднялась. Через приоткрытое окно слышалось пение вольных уличных птиц... в тот самый момент отец занимался нелепостями - непонятными, пугающими мертвыми идолами. На свои экспедиции он растратил и без того невеликое состояние, что осталось от деда - вместо того, чтобы нажить собственное.
– Если бы госпожа согласилась на лечение, мы бы
Но она не сделала этого. До последнего держала в секрете, чтобы не обременять. Сын же был слишком мал: мать шутила о недомоганиях - вот он и не принимал их всерьез.
Муки совести, видимо, преследовали отца. Он бдительно следил за здоровьем ребенка.
– То, что ты до сих пор не болен - заслуга божья и вот этого средства, - приговаривал он дважды в день, лично вливая в рот с ложки прогорклый рыбий жир.
Прекратил лишь спустя много лет, когда окончательно убедился, что ростки болезни, сгубившей жену, не проросли.
К тому времени Бирюлев-младший уже превратился в юношу и осознал, что блестящее будущее ему не светит. С завистью глядя на одетых с иголочки однокашников, их холеных коней и нарядные экипажи, он испытывал к Бирюлеву-старшему - любителю древних могил - почти ненависть.
Ах, если бы выйти в свет - пусть не так просто, по праву рождения, как остальные, то хотя бы через карьеру! Однако отец снова подвел: имея множество знакомых, не составил протекцию.
– Я замолвлю словечко. Наберись терпения: мы что-нибудь тебе подберем, - уклончиво обещал он.
Но месяцы шли - а предложений не поступало.
Проклиная свою никчемную жизнь, Бирюлев стал писарем в земской управе.
И встретил Ирину.
Тайное желание, в котором и признаваться как-то неловко, сбылось неожиданно.
– Прошу, идем со мной, Бирюлев! Тетушка мила, но скучна до чрезвычайности!
– взмолился, приложив руки к груди, бывший товарищ по гимназии.
В тот день они случайно встретились на улице, и пришли в гости вместе.
Там была и Ирина: кажется, хозяйка прежде водила дружбу с ее недавно умершей матерью.
Бирюлев бы не обратил на нее равным счетом никакого внимания, если бы приятель не шепнул:
– Завидная невеста! Ее отец - сам Свиридов!
Дочь заводовладельца, держащего в кармане весь город? Неслыханная возможность!
Ощутив на себе любопытный взгляд, Ирина приветливо улыбнулась.
– Отчего же не замужем с таким-то приданым?
– допытывался Бирюлев у приятеля, едва они покинули дом.
– Ведь, прямо сказать, не первой молодости цветок.
– Тут ты прав: сколько Свиридов за нее дает - и представить не под силу. Ведь Ирина для него, словно царевна. Двое сыновей - и она. Желающих хоть отбавляй, да больно переборчива, вот и засиделась.
– Кого же ей надо?
– Благородного, умного, красивого, поэтичного... В общем, романтического героя. А вот не водятся в наших краях такие.
О том, что у него должны иметься деньги и положение в обществе, сказано ничего не было.
Уже на следующий день юный - весьма решительный да отважный - Бирюлев, вооружившись томиков стихов Пушкина и отправив впереди себя букет, неприлично явился без приглашения в терем царевны.