Невидимый
Шрифт:
Я равнодушно слушал объяснения Мильде насчет Сониной болезни — и даже не пытался скрыть своего равнодушия. Что нового мог я узнать? Я все знал наперед. Мне было не до притворства. Мысли мои полны были собственной важной проблемой, о которой я не решался заговорить с врачом в атмосфере, зараженной горем тестя и мстительностью тетки. С какими перспективами вступит в жизнь мое дитя? Я сонно смотрел на старуху, восседавшую в своем кресле, на тестя, скорчившегося на оттоманке. Доктор то и дело рассеянно протирал платком свое пенсне, озирая слушателей подслеповатыми глазами. Я терпеливо выжидал момент, когда получу
Мильде, разумеется, говорил с профессиональным оптимизмом, хотя сам не мог верить своим словам. Он утверждал, что непосредственной причиной заболевания явилось недавнее нервное потрясение, осложненное беременностью. Он допускал, что какое-то влияние оказали давние страхи больной, уходящие корнями в пору ее детства и нашедшие благоприятную почву в слишком ранимой совести п богатом воображении. Он произнес слова душевная болезнь, но для того лишь, чтоб тотчас его перечеркнуть. Заявил, что не может определить, носит ли она временный или постоянный характер. Возможно и то и другое — и выздоровление и ухудшение. Его единственным советом было: ждать.
— Время будет работать на нас — или против нас. По мере приближения родов болезнь или будет находить все больше почвы для себя — или ее изгонит интерес к ребенку. Если победит мать, мрак рассеется, а с ним — и Невидимый.
Доктор просил всех пас дружно помогать победе ребенка. Надо напоминать о нем Соне всеми возможными средствами. Заставить ее думать о нем. Готовить ему приданое, колыбельку, может, даже игрушки. Опровергать Сонин бред, будто ребенок — от дяди. Сам он обещал еще раз попытаться разубедить ее в этом, как только представится случай. Он собирается действовать в этом направлении осмотрительно и систематически. Сегодня мы сами видели — он приложил все усилия, чтобы пробудить в пациентке способность рассуждать здраво. К сожалению, он встретил слишком упорное сопротивление и попытка его не имела успеха. Возможно, уже завтра ее убежденность в невероятном поколеблется. Жаль, очень жаль, что мы не обратили должного внимания на ее безумную идею прежде, чем она пустила глубокие корни, то есть в то время, когда ее рассудок еще боролся с ней.
— Конечно, я говорю это вовсе не для того, чтобы в чем-то вас упрекать. Я должен упрекать в первую очередь себя, ведь вы мне об этом говорили!
Хайн с жаром несколько раз кивнул. Я заметил, что он крепко стиснул зубы — видно, всячески старался сдержать дрожь лицевых мышц. Он предпочитал молчать.
Мильде сказал еще, что пациентка нуждается в полном покое. Следует исполнять все ее желания, обходиться с ней, как с хорошим, только немножко упрямым ребенком. Не сердиться за ее капризы, делать вид, будто верим всему, что она говорит, однако не быть в выдумках изобретательнее, чём она, сама.
— И не забывайте, — заключил он, — что Соня обладает высокоразвитым интеллектом и на нее может оказать роковое воздействие, если она в один прекрасный день отрезвится и поймет все убожество своего состояния. Тщательно следите за переменами ее настроений. Всякий раз, как она будет чрезвычайно возбуждена или непривычно тиха, — не оставляйте ее одну.
— Как? Как? — испугался Хайн; он потер виски, он стал заикаться, он никак не мог найти слова, чтобы сформулировать свой страшный вопрос. —
— Да, — ответил Мильде, с состраданием заглянув ему в глаза. — Необходимо найти человека, которому можно абсолютно доверять и который взял бы на себя ответственную задачу — бдить над больной.
— Кати! — предложила тетка, пристукнув своей жуткой клюкой.
Но еще не отзвучало это имя, как Хайн с жаром, со слезами в голосе вскричал:
— Я!
Врач посмотрел на него одобрительно, кивнул головой.
— Да, я живо помню, как отцовский уход дал уже один раз прекрасный результат. — Вероятно, он льстил Хайну только затем, чтобы доставить ему хоть эту жалкую радость. — Однако для столь утомительного служения вы, пожалуй, слишком заняты? — добавил он с притворно озабоченным видом.
— Я не буду ездить на завод! — выкрикнул Хайн.
И, может быть, потому, что сейчас он отказался от завода (дела которого все равно его давно перестали интересовать), отрекся от последней опоры, еще делавшей его мужчиной, он рухнул на стул и прерывисто зарыдал, судорожно сжав руками седые виски.
— Этого еще не хватало, пан фабрикант! — ободряюще заговорил доктор. — Выше голову! Не надо отчаиваться, пока не все потеряно!
Вид слез, стекавших по щекам Хайна, был, вероятно, очень неприятен Мильде. Подобно всем врачам, он боялся выражений чувств как заклятого врага своей профессии. Утешая старика, он придумывал, как бы ему поскорей и незаметней выбраться отсюда вон.
— Для вас, людей старшего поколения, осталось еще кое-что, чего не хватает нам, молодым, — проговорил он с фальшивым вздохом. — Для вас еще жив бог! Вы можете ему довериться и уповать на него.
— Мы верим и уповаем, — жестко произнесла тетка. — Но за спиной у нас — многие годы, когда мы верили и уповали напрасно.
Зря Мильде так спешил — я все равно догнал его еще на лестнице. Придержал за рукав пальто, чтоб он не сбежал.
Он посмотрел на меня, прищурив глаза, вдруг очень чужие и настороженные.
— Пан доктор, — начал я, противопоставляя его ироническому взгляду максимальную вежливость, — я хотел бы спросить вас — угрожает ли что-либо ребенку, который должен родиться?
— Безусловно, — насмешливо отвечал он. — Ему угрожает опасность материнской травмы. Женщина с помутившимся рассудком способна на любые экстравагантности. Следует бдительно стеречь ее. Но об этом я уже говорил сегодня. Жаль, что вы меня плохо слушали.
Я сообразил, в чем дело: Мильде обиделся, что я не внимал его объяснениям с жадностью смиренного ученика.
— Вы меня, кажется, не так поняли, — резко возразил я. — Меня ужасает то обстоятельство, что стать матерью предстоит помешанной. В семье уже было несколько случаев сумасшествия. Тут явная наследственность… Есть ли какая-нибудь надежда, что ребенок родится нормальным?
— Дорогой пан инженер, — подумав немного, ответил Мильде, — во-первых, вам, профану в медицине, не следует столь легкомысленно употреблять такие слова, как наследственность. Это звучит не очень-то красиво именно в ваших устах. Во-вторых, спрашиваете вы напрасно. Я не могу вам ничего сказать с уверенностью.