Невидимый
Шрифт:
Тревога угнездилась в глубине сознания, однако она вмиг растаяла, когда жена выставила на стол запотевшие стеклянные бутылки с водкой. У хозяина дома уже сосало под ложечкой. Он отрезал себе кусок сыра, сунул его в рот и позвонил в старинный коровий колокольчик, при помощи которого они обычно созывали всех к обеду.
— К столу! — крикнул он.
Когда гости наполнили тарелки, поднялись рюмки с водкой, Кнутас поприветствовал всех, подняв первый тост за лето.
Он уже поднес рюмку к губам, когда во внутреннем кармане пиджака зазвонил мобильный
«Кто еще может звонить в такой момент, черт побери? — раздраженно подумал он. — Не иначе как по работе».
Дача Кнутаса располагалась в Ликкерсхамне, в северо-западной части острова. Убитая Гунилла Ульсон проживала в Нэре, на юго-востоке. Чтобы добраться до места, нужно было не менее полутора часов.
Часы показывали час с небольшим, и это был самый жаркий праздник середины лета за последние годы. Двадцать девять градусов! По дороге он подхватил Карин Якобсон и Мартина Кильгорда в Тингстеде, где жили родители Карин. Она пригласила Кильгорда к ним на праздник.
Остальные сотрудники Центрального управления криминальной полиции уехали на эти дни в Стокгольм. И только Кильгорд настоял на том, чтобы остаться на Готланде. А вдруг что-нибудь произойдет?
— Это как раз то, чего нам не хватало, — констатировал он, усевшись в машину, когда за окнами вновь замелькали цветущие луга. — Должно было случиться что-то новенькое, чтобы мы двинулись дальше. А то мы совсем увязли.
Кильгорд успел подкрепиться и селедкой, и водкой — когда он говорил, от него здорово несло алкоголем. Кнутас побелел как полотно. Он подъехал к мусорным контейнерам у дороги и резко остановился. Выскочил из машины, распахнул дверцу с той стороны, где сидел Кильгорд, и выволок его из машины.
— Что ты такое несешь?! — закричал он. — У тебя что, совсем мозги отшибло?
Кильгорд настолько растерялся, что не знал, как реагировать. Перешел в оборону:
— Чего ты орешь, черт возьми?! Ведь я прав. Что-то должно было произойти. А то мы застряли на мертвой точке.
— Ты хоть сам понимаешь, что плетешь, тысяча чертей?! — продолжал орать Кнутас. — Как ты можешь такое говорить? По-твоему, этот маньяк очень кстати убил еще одну молодую женщину? Ты что, совсем спятил?
Карин, до этого сидевшая в машине, вышла, чтобы разнять их. Она схватила за руку Кнутаса, который вцепился в воротник рубашки Кильгорда, — две пуговицы уже отлетели.
— Вы с ума сошли? — крикнула она. — Что вы себе позволяете? Не видите — на вас люди смотрят.
Мужчины пришли в себя и огляделись. Недалеко от дороги располагался хутор, нарядно одетые люди в венках из цветов изумленно разглядывали полицейскую машину и двух сцепившихся полицейских.
— Тьфу, черт! — буркнул Кнутас и сделал шаг назад.
Кильгорд одернул рубашку, отвесил публике легкий поклон и снова сел в машину.
Поездка продолжалась в гробовом молчании. Кнутас сердился на себя. Он думал, что поступил бы куда разумнее, отложив выяснение отношений до более
Карин молча сидела на переднем сиденье. Кнутас видел, что она на него обиделась.
Чтобы не слышать бормотания Кильгорда, Кнутас включил радио и опустил стекло. Снова убийство. Какой-то абсурд. Снова женщина. Снова топор и трусы во рту. Когда же все это кончится?! А они так никуда и не продвинулись. Тут он вынужден был согласиться с Кильгордом. Он постарался мысленно подготовить себя к тому зрелищу, которое им скоро предстоит увидеть. Бросил взгляд на Карин. Она сидела молча, глядя прямо перед собой.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
— Мы должны задержать убийцу. Немедленно. Он запугает народ до смерти.
Когда они прибыли на хутор, полиция уже оцепила место происшествия. Сульман и его коллеги вовсю работали.
Припарковав машину на посыпанной гравием площадке, они поспешили вверх по каменной лестнице. Войдя в мастерскую, все трое инстинктивно попятились. Пол, стены, полки — все было залито кровью. Сладковатый, удушающий трупный запах вызывал тошноту. Карин повернулась спиной — ее вырвало прямо на лестницу.
— Ч-черт! — выдавил Кильгорд. — Такого я еще не видел.
Обнаженное женское тело лежало на полу в луже крови. Глубокие раны на шее, животе и бедрах были отчетливо видны при ярком дневном свете. Усилием воли Кнутас заставил себя подойти к телу. Все оказалось именно так, как он предполагал. Во рту убитой он разглядел белые трусики. Карин снова появилась в дверях, прислонилась к косяку. Трое полицейских огляделись в полной растерянности.
В помещение был только один вход — через ту дверь, в которую сами они вошли. На полу лежало разбитое зеркало. Осколки сияли на солнце. Чуть в стороне валялся ком глины.
— Должно быть, она сидела и работала, — проговорил Кнутас. — Видите ком глины, вон там?
— Да, — ответила Карин и повернулась к Сульману, который сидел на корточках рядом с телом. — Как ты думаешь, сколько времени она так пролежала?
— Она уже окоченела. Учитывая это и трупные пятна, я думаю, что не менее двенадцати часов. Но не намного дольше. Тело еще до конца не остыло.
— Кто вызвал полицию?
— Подруга. Сесилия Онгстрём. Она в доме.
— Я пойду к ней, — сказал Кнутас.
Снаружи дом Гуниллы Ульсон казался слишком большим для одного человека. Это было старинное двухэтажное строение из известняка.
Кнутас вошел в дверь, пытаясь отогнать страшную картину, которую ему только что довелось увидеть.
За кухонным столом, опустив голову, сидела молодая женщина. Длинные темные волосы скрывали ее лицо. На ней был яркий летний сарафан. Женщина-полицейский в форме сидела рядом, держа ее за руку. Кнутас поздоровался. Коллегу он знал мельком. Подруга убитой выглядела лет на двадцать пять. Она посмотрела на него пустым взглядом. Лицо у нее было заплаканное.