Невинная наследница

Картленд Барбара

Однако он поднялся по ступеням Мелкомба, и дверь немедленно открылась перед ним. Два лакея приняли его шляпу и трость, а Неттлфолд, поклонившись его светлости, быстро взглянул на дверь, словно ожидал увидеть карету.

— Принесите вина в библиотеку, — приказал герцог.

— Да, ваша светлость, — сказал дворецкий и нервно добавил: — Мисс Шейн вернется позже?

Герцог, уже направившийся в библиотеку, остановился.

— Мисс Шейн? Она уехала?

— Я думал, юная леди должна встретиться

с вами.

— Почему вы так думали? Когда она уехала? Леди Гарриэт с ней?

— Нет, ваша светлость... Около девяти часов, ваша светлость...

— Куда уехала мисс Шейн? — резко спросил герцог.

— В Воксхолл, ваша светлость.

Герцог, казалось, онемел.

— Да, ваша светлость. Мисс Шейн просила заложить экипаж. Я выполнил, предполагая, что юная леди где-то должна встретиться с вами. Она сказала кучеру ехать в Воксхолл. Это все, что я знаю, ваша светлость.

— Она поехала одна?

— Да, ваша светлость.

Минуту герцог стоял неподвижно.

— Прикажите немедленно подать мою коляску и попросите горничную мисс Шейн прийти ко мне.

— Хорошо, ваша светлость.

Дворецкий и лакей быстро ушли. Герцог медленно пошел в библиотеку, налил вина и стоял, глядя на огонь камина, пока движение у двери не заставило его повернуть голову. Там стояла Лиззи, веселая и здоровая деревенская девушка, напуганная приказом явиться к герцогу.

— Насколько я понял, мисс Шейн уехала в девять часов, — сказал герцог.

— Да, ваша светлость.

Лиззи нервно присела в реверансе.

— Она сказала, куда отправится?

— Нет, ваша светлость. Мисс Шейн пошла спать одновременно с их милостью. Это было до девяти часов, ваша светлость. Когда она сняла платье, она попросила подать ей другое, более элегантное, ваша светлость, и шубку, отороченную лебедиными перьями. Я помогла ей одеться, и она сказала: «Дай мой кошелек, Лиззи, и никому не говори, что я уехала». Она спустилась вниз. Это все, что я знаю, ваша светлость.

— Понимаю. Мисс Шейн не казалась взволнованной?

— Она казалась веселее, ваша светлость.

— Веселее, чем когда?

— Веселее, чем в прошлый вечер, ваша светлость. Я думаю... может быть, я ошибаюсь, ваша светлость, что-то расстроило ее на балу. Она не спала, ваша светлость, и я застала ее сидящей у окна, когда пришла утром, и она не ложилась в постель.

— Благодарю, это все, — сказал герцог.

Лиззи, присев, покинула комнату, а чуть позже Неттлфолд объявил, что коляска готова.

Герцог, приказав кучеру ехать побыстрей, отправился в путь. Каждый, кто видел его во время этой поездки, мог думать, что он спит, потому что глаза его были закрыты. Но более проницательный взгляд отметил бы сжатые губы и напряженный подбородок.

Дорога к Воксхоллу неровная, но лошади герцога

бежали быстро, и на лице кучера было удовлетворение, когда они подъезжали к воротам. После темной дороги сады Воксхолла, освещенные тридцатью семью тысячами ламп, казались ослепительными. Герцог быстро прошел к ротонде и, избегая лож, где люди закусывали или слушали оркестр, прошел к уборным, которые недавно были перестроены за сценой.

Несколько лакеев поклонились герцогу, но он прошел, не говоря ни слова, к двери, на которой было написано «Сеньорита Делита». Герцог постучал, и пожилая женщина с седыми волосами и в запачканном сатиновом платье с целой коллекцией брошей и цепей почти сразу открыла ему дверь. При виде герцога ее рот скривился в неприятной улыбке.

— Добрый вечер, ваша светлость. Приятно видеть вашу светлость. Сеньорита очень ждала вас сегодня. Входите, ваша светлость, — говорила она, коверкая слова.

Герцог вошел в комнату, не обращая на нее внимания. Маленькая уборная была наполнена сильным запахом цветов, французских духов, кремов, так что трудно было дышать. Единственное окно закрывали тяжелые алые занавеси с блестками. Огромная софа, занимавшая почти полкомнаты, была покрыта шкурой леопарда, другая шкура лежала на полу вместо ковра. На стенах были прикреплены карикатуры, программки, подковы, ленты и всевозможные причуды. Букеты, подарки и разные предметы вроде кувшинов, коробочек, бутылочек разных размеров и форм стояли на столе перед большим зеркалом, за которым сидела сеньорита Делита.

Когда герцог вошел, она вскочила с криком радости и триумфа, протянула к нему обе руки, дюжина золотых браслетов зазвенела. Алые губки раскрылись, обнажая белые зубки.

Она была маленькой и гибкой, с грацией неукрощенного зверя, с золотистой кожей и огромными пылающими глазами испанки.

Возможно, самым необычным в ней, несмотря на миниатюрное тело, был сильный голос богатого диапазона. Но не голос привлекал поклонников, а примитивная животная зрелость, исходящая от нее и делающая ее красоту выдающейся. Она обладала необычайной привлекательностью, соблазном столь же древним, как человечество. Это была Лилит в садах Эдема, соблазняющая первого человека, созданного Богом.

Сеньорита взяла руку герцога и поднесла ее к щекам ласковым жестом.

— Сеньор, я думала, вы забыли меня, — произнесла она с бесконечно привлекательным акцентом.

— Была ли здесь моя подопечная? — спросил герцог.

Его вопрос, первые слова, с которыми он обратился к ней, казалось, смутили ее. Она взглянула на старую камеристку, как бы обращаясь за помощью. Но прежде чем она заговорила, герцог сказал:

— Я вижу, что она была здесь. Куда она ушла?

Сеньорита пожала плечами: