Невинная в гареме шейха
Шрифт:
— Вот что ты заставляешь меня испытывать, — произнес он. — Когда ты ко мне прикасаешься, я чувствую то же самое. — Он медленно вытянул пальцы из ее влажного лона и снова стал осторожно проникать внутрь.
Это прелюдия. Силия наконец это осознала. Ее собственная рука сжимала ту часть его тела, что была предназначена соединить их воедино. Силия чувствовала ее под пальцами, изумляясь небольшому изгибу, атласной коже и удивительной твердости, и провела рукой до самого ее кончика — более мягкого, округлого, бархатистого. Наблюдая за ее действиями, Рамиз снова погрузил пальцы в ее лоно. Силия ахнула и зажмурилась, испытывая
То же самое! Он действительно испытывал то же самое. Все эти ощущения — усиливающееся напряжение, накатывающее удовольствие, желание, чтобы все кончилось и одновременно никогда не кончалось, желание воспарить в небо и в то же время изо всех сил цепляться за землю, — он все это чувствовал, когда она ласкала его плоть. Он снова погладил ее и скользнул выше, коснувшись ее там, где касался ее вчера. Силии показалось, что она скользит куда-то в небытие, но заставила себя удержаться на поверхности. Она коснулась большим пальцем кончика его копья, и Рамиз ахнул. И внутри ее сотворил свою магию. Казалось, они двигаются в какую-то темную и глубокую бездну. Она снова погладила его копье и обвела пальцем. Она видела, что он чувствует то же самое. Он лежал с закрытыми глазами, нижняя губа закушена, щеки заливает темный румянец. Он дышал неровно и часто. Как она сама. Сердце у нее сумасшедше билось, а во всем теле поселился ледяной холод — кроме тех частей, к которым прикасался Рамиз и которыми она сама к нему прикасалась. Силия ощутила, как копье увеличивается под ее рукой, и поняла, что внутри под его пальцами происходит то же самое. Она услышала свое имя — оно прозвучало словно мольба, — но не успела удивиться, что он впервые ее о чем-то просит, как Рамиз превратил ее увеличивающееся напряжение в могучий взрыв, словно прорвав дамбу, и Силия закричала от наслаждения. Рамиз вскрикнул почти одновременно, изливая ей на руку свое удовольствие, пока она таяла в его руке от собственного удовлетворения.
Он был прав. Давать означало получать. И даже больше, чем прошлой ночью. Больше, чем она могла вообразить. Достаточно, чтобы задуматься, каково было бы испытать большее. Достаточно, чтобы она осознала: необходимо прислушаться к предупреждению Ясмины. В действительности это лишь фантазия, созданная в стенах гарема, в безопасности от людского осуждения. Никакого «большего» не будет. Ничего — никогда — не должно случиться.
Силия немного приподнялась и села, прикрывшись подушкой с кисточками.
Рамиз раскрыл глаза, нехотя спускаясь на грешную землю с небесной выси, куда его отправили ее ласки. Он этого не хотел. Этого не должно было случиться! О чем он только думал? Рамиз быстро поднялся на ноги, натягивая на себя разорванное одеяние.
— Это была ошибка.
— Ошибка? — глупо повторила Силия.
Это было неправильно, — коротко добавил Рамиз и попытался себя успокоить, что они хотя бы не рискуют нежелательными последствиями! Какие-то остатки чести у него еще сохранились.
Побывавший в ванне халат оказался насквозь мокрым, но он словно не замечал, что шелк облепляет его тело, делая похожим на слегка прикрытую из скромности античную статую. Испытывая откровенную
— Что вы подразумеваете под ошибкой?
— Вы здесь под моей защитой. Вы моя гостья. Я не должен был позволять себе… этого не должно было случиться. Сколько бы кто ни соблазнял, — добавил он.
— Соблазнял! — Силия вспыхнула от стыда и гнева. — Я считала, что здесь одна.
— Этот гарем мой. — Рамиз знал, что не прав, но в некотором смысле это действительно было так. Если она не… если бы он не увидел ее в ванной в таком… — Эго мой гарем, — твердо повторил он. — Я могу входить сюда, когда пожелаю.
— Это нелепо. Может, это и ваш гарем, но, как вы только что сами сказали, я здесь гостья. И имею право на личное уединение.
— А я имею право на то, чтобы мои гости соблюдали приличия.
— Вы строите из себя шута.
— Шута? Не забывайтесь, леди Силия. Напомнить, с кем вы говорите?
Она знала, что у него крутой нрав, но раньше никогда не испытывала его на себе. Его лицо побледнело от гнева, губы плотно сжались, руки притиснуты к туловищу. Она затронула вопрос, касавшийся его лично, и зашла слишком далеко. Но это и ее тоже касалось. Силия сама обладала грозным нравом и всегда держала его в узде, однако такой быстрый переход Рамиза от эйфории к обвинениям мгновенно лишил ее самообладания.
Не заботясь о своей наготе, она отшвырнула подушку и вскочила на ноги. Ее волосы взлетели за ней как знамена.
— Меня не волнует, кто вы. Вы ведете себя смехотворно. Я принимала ванну в своих личных покоях. И то, что покои находятся в вашем гареме, не имеет никакого значения. Не моя вина, что вы пали жертвой своих примитивных инстинктов. Я не стану вашей наложницей или кем там еще, только чтобы угодить вашей чести — и не важно, принц вы, шейх или обычный человек.
Рамиз вздрогнул, словно она наотмашь дала ему пощечину. Впрочем, она и дала — оплеуху правдой. Он не смог с собой справиться. Не важно, что он не овладел ею. Он этого хотел.
— Вы правы.
Гнев Силии как вскипел, так и испарился. Она сдернула с кушетки под окном вышитое покрывало и завернулась в него.
— Рамиз, не только вы потеряли самообладание, — мучительно выговорила она. — Я не пыталась намеренно вас соблазнить, но и не останавливала. — Она протянула руку, коснулась его плеча. — Здесь виноваты не вы один.
Он дернул плечом, сбрасывая ее руку.
— Вы женщина. Я не должен был позволять себе вам подчиняться.
— Подчиняться? — Силия озадаченно уставилась на него. — Почему вы так упорно считаете, что раз я женщина, то не имею собственной воли и разума? Я сама принимаю решения, даже если они оказываются глупыми.
Рамиз тяжело вздохнул:
— Я рад, что вы так думаете, даже если это и заблуждение. Я надеюсь, что этот… случай не омрачит ваших воспоминаний об А-Кадизе, когда вы вернетесь в Англию.
На Силию нахлынуло жестокое и холодное осознание.
— Вы опасаетесь, что я с помощью отца усложню вам жизнь?
— Мы с вашими соотечественниками сейчас на очень деликатной стадии переговоров.
— Я не стану кричать о поруганной чести, если вы об этом. — Она пронзила его взглядом, не желая показывать, как ей больно.