Невинность и порок
Шрифт:
— Хотя у тебя и не было денег?
— Совершенно неожиданно выяснилось, что я обладаю весьма уникальными способностями. Я люблю карты, и карты любят меня. Это ненадежный и подчас опасный способ добывания денег, но тот, кто умен, может неплохо обеспечить себя. Вот я и стал игроком.
«А также любовником красавиц, подобных Каролине Летесснер», — подумала про себя Селина.
Квентин будто прочитал ее мысли:
— Многие блестящие дамы оказались весьма благосклонны к молодому человеку. Мне повезло.
Ей было тяжело думать о том, какого рода благосклонностью пользовался молодой Тивертон, но она смолчала.
— Я подолгу жил в Париже, — между тем продолжал Квентин, — но много и путешествовал. Объехал всю Европу, побывал в Египте и других странах Африки. Через три года я заглянул на родину и убедился, что ситуация не изменилась. Мой дядя богател, а мой отец вынужден был клянчить у него какие-то жалкие подачки.
Квентин сжал губы, лицо его напряглось.
— Ситуация меня удручала настолько, что я снова покинул Англию. На этот раз я отплыл в Индию. Там до меня дошла весть о кончине отца. Я был тогда замешан в некое сомнительное дело, которое сулило, по моим расчетам, большую прибыль, и вернуться домой я не мог.
Он подпер голову рукой, как бы собирая разрозненные факты и печальные воспоминания в единую картину.
— Однако я написал дядюшке. Я обрисовал ему положение, в котором нахожусь, и попросил нанять агента для управления имуществом покойного отца до моего возвращения. Я обещал прислать денег на расходы и отправил ему доверенность на ведение всех моих дел в мое отсутствие.
— И что же было дальше?
— Мой бизнес завершился удачно. Я выслал дядюшке почти все деньги, которые заработал, а следом за тем и сам прибыл в Англию.
Тивертон сделал паузу, вглядываясь в бледное, взволнованное, полное живейшего участия личико Селины.
— Я обнаружил, — медленно произнес Тивертон, — что мой титулованный, благородный дядюшка нарочно — я в этом не сомневаюсь — подыскал для управления моим имуществом агента, который был не только отъявленным мошенником, но и вдобавок круглым тупицей.
— Как же так! — вскричала Селина.
Каждое слово, произнесенное Тивертоном, было тяжело, как свинец.
— Мало того, что дом обветшал и все пришло в запустение, проходимец также растратил или присвоил, причем явно не без участия моего дядюшки, все, что я привез из Индии.
Квентин постепенно накалялся от бушевавшего внутри его огня.
— Я явился к дяде и высказал все, что я о нем думаю. Я также сказал сгоряча: «Я прикончу эту свинью! За то, как он обошелся со старыми слугами, много лет верой и правдой служившими нашей семье, он заслуживает самой позорной смерти. Мерзавец сдохнет, и считай, что ты был тому причиной!»
Селина затаила дыхание.
— И что же произошло?
— Дядюшкин
— Как он мог такое подумать? — поразилась Селина.
— Я не имел алиби, и я мог лишь только поклясться, что угрожал в присутствии дяди человеку, ограбившему меня, сгоряча, без намерения действительно лишить его жизни.
— Но дядя тебе не поверил?
— Он и не хотел верить. Он заявил, что, если я не покину немедленно Англию, меня предадут суду. А сам он выступит свидетелем против меня.
— Как он мог! — возмущенно воскликнула Селина.
— Он меня ненавидит!
— И ты снова уехал из Англии?
— Я собрал какие мог гроши, а так как знал, что дядюшка непременно приведет свою угрозу в исполнение, на пару с Джимом тут же пересек Пролив. Мы решили не торопясь добраться верхом до Баден-Бадена, где есть возможность с успехом применить единственный талант, которым я обладаю… Дальнейшее тебе известно. Я вдруг связал себя с существом, которое, как мне показалось, попало в беду, несравнимую с моими несчастьями.
— Ты спас меня, когда тебе самому грозило… О боже! В трудный для тебя момент ты помог мне!
— Ты так горько плакала, — вздохнул Тивертон. — Однако… Впрочем, все хорошо, что хорошо кончается… хотя бы в отношении тебя.
— Ты в этом уверен?
— Безусловно!
Квентин Тивертон поднялся из-за стола и произнес:
— Теперь ты знаешь мою историю. Знаешь, почему я странствую по миру и не могу вернуться в места, которые люблю, туда, где я вырос и… куда тянусь всей душой.
— В Англию? — тихо спросила Селина.
— Да, в Англию, — ответил он, и девушка ощутила в его голосе явную боль.
Но Тивертон расправил плечи, улыбнулся ей и допил свое бренди.
— Нет повода печалиться! Особенно тебе. Есть столько прекрасного в мире и столько возможностей развлечься. Твоя жизнь будет похожа на сказку — но не мрачную, какой она была, а светлую, волшебную, настоящую сказку. Тебе повезло, не всем женщинам выпадает такой жребий. Конечно, жизнь может повернуть куда и не ожидаешь, но никогда не теряй надежду, Селина, что самое лучшее у тебя еще впереди.
Она тоже встала:
— Я могу кое о чем… попросить тебя? — Голос ее вдруг дрогнул.
— О чем же? — полюбопытствовал Тивертон.
Она не спешила с ответом, потом прошептала:
— Не сделаешь ли ты… всего лишь на одну… эту ночь… меня своей любовницей? Тогда я… у меня останется хоть что-то… на память…
Квентин обратился в камень. Затем он произнес с таким гневом, что Селина отпрянула:
— Как ты смеешь предлагать мне подобные вещи? За кого ты меня принимаешь? Я сохраню тебя чистой и невинной, и только поэтому ты завтра выходишь замуж!