Невинность в расплату
Шрифт:
Он? Бадрид? Самый холодный, самый жестокий и равнодушный мужчина? И вдруг на коленях? У моих ног? У моей постели?
Постойте!
Откуда у меня может быть такая высокая постель? И расписной ковер. Который бьет по глазам своей яркостью?
— Мари!
Он сжимает мои руки.
Лихорадочно мечется по лицу взглядом.
А меня током бьет. Снова и снова.
От каждого взгляда, что говорит в тысячи раз больше, чем любые слова, сколько бы их не произнести.
Он того, как хочется отдаться в эти
От того, как он выглядит.
От лица, расчерченного глубокими морщинами, которых не было раньше. Посеревшего, больного, как будто он вдруг постарел лет на двадцать. Что-то случилось?
Явно случилось, ведь кроме прорези морщин, я замечаю в его черных, как смоль, волосах, седину.
Да что же произошло?
И почему Бадрид, как одержимый?
А я?
Я…
О, Боги!
Я в его спальне!
Мир должен был рухнуть, чтобы я оказалась здесь. Сойти с ума. Или случилась и правда какая-то катастрофа вселенского масштаба!
Может, пока я спала, произошло землетрясение? И все, кроме этой комнаты, в руинах, а мы с ним последние выжившие на километры вокруг?
Я никогда не была в спальне Бадрида.
Но почему она тогда мне кажется такой знакомой?
Откуда я точно знаю, что это именно то самое место? Этот ковер… Высокая кровать с деревянными столбиками, огромная, почти как сама комната? Уж точно больше той, где я ночевала в последнее время!
И…
Я пытаюсь поднять руки. Провести по его лицу.
Мне хочется стереть эту серую краску. Эти морщины, что придают любимому красивому, идеально безупречному лицу, столько лишних лет.
Хочется спросить, что же все-таки случилось.
И улыбнуться.
Ведь он волновался. Явно волновался за меня!
Его глаза не врут. И лихорадочный блеск, где-то граничащий с безумием, которого и представить в Бадриде не могла, просто кричат об этом! Он правда волновался! Он…
Улыбнуться. Успокоить. Провести рукой по щеке, задыхаясь от его лица. Так близко… Так отчаянно близко… Сжать его руку в ответ…
Но…
Я не могу!
Ничего не могу!
Нет сил даже на то, чтобы до конца раскрыть глаза, поднять отяжелевшие веки.
Все тело, будто деревянное. Застывшее. Не мое и неживое, потому что совсем мне не подчиняется!
И странное чувство.
Будто я целую вечность барахталась в какой-то вязкой темноте. В глухом болоте.
Тягучем. Черном. Заполненным какой-то отчаянной тоской и обреченностью. Дикой болью, что прожигала насквозь. Била по всем внутренностям.
И засасывала. Засасывала меня куда-то … Вниз… Туда, откуда не вынырнуть. Откуда не возвращаются. Я это понимала очень ясно. Понимаю и сейчас.
И только Бадрид.
Его голос.
Он будто запустил маленьких светлячков. Лучики света в этой беспробудной тьме.
Его руки. Они… Они словно тянули
Но вязкое липкое ничто было сильнее… И я… Я отчего-то не хотела. Не хотела выныривать. Принимала эту темноту как блаженство…
— Я принесу воды, — его пальцы скользят по моим губам.
Вызывают надрывный вздох.
И вдруг вспышкой.
Все, до самого последнего мига перед глазами.
Эта спальня. Его лицо, перекошенное то ли дикой яростью, то ли болезненной похотью. И стоны. Оглушительные стоны той блондинки, что прыгала на его бедрах. Такие громкие, что тут же наполняют мою голову.
Оглушают.
Постель подо мной как будто начинает дрожать. Рвано дергаться, как удары их сплетенных тел.
Боль. Безумная. Рваная. Точная и неумолимая. Как выстрел в сердце.
Бешеная скачка и удар. Темнота.
Вот она. Та самая темнота, из которой мне так не хотелось возвращаться!
Она спасала! Спасала от этой невыносимой боли! От него…
Его глаз. Лица, Голоса. Губ, что целовали другую.
Его запаха и взгляда, который сводил с ума!
Зачем?
Зачем он снова рядом? Я не могу на него смотреть! Не могу его чувствовать! Меня снова начинает скручивать в узел! Перемалывать!
А постель, на которую он меня зачем-то уложил, хуже раскаленной сковородки!
— Мари!
Его отчаянный крик бьет по каждому нерву. Лупит разрядами. Убивает. Разламывает.
— Нет, не покидай меня, — крепкие уверенные руки растирают мои.
— Больше не покидай! Я не отпущу, уже не отпущу. Тебя туда! Неееет!
Нет? Но зачем? Зачем я ему? Это какой-то новый, изощренный способ наказать меня за все, что случилось?
Я хочу обратно. В свою темноту. Туда, где тихо. Спокойно. Где ничто не лупит прямо в сердце снова и снова.
Где не врут глазами. Не врут так, как умеет только он!
Ведь после той ночи… Пусть даже слова остались невысказанными…
Я верила. Верила тому, что читалось на самом дне его зрачков. Я задыхалась от того, что там видела. Что сквозило в каждом его жесте. В каждом касании. Задыхалась и не верила, что он способен ТАК любить!
Но…
Бадрид Багиров доказал мне, что на чувства он не способен!
Зачем же его глаза снова кричат о том, чему я поверила в ту ночь?
Зачем???
Это ведь пытка! Тысячи ножей в не закрывшуюся рану!
— Я не отпущу тебя, — бьет по вискам его голос. — Я встретился бы с самим дьяволом и застрелил бы его, если бы он попытался забрать тебя у меня!
И тормошит. Не выпускает. Тянет за руки. За душу своими горячими руками.
Обратно.
Туда, где я меньше всего хочу быть!
— Или спущусь в самое пекло вместе с тобой. Но не отпущу!
45 Глава 45
Конечно.