Невинность в расплату
Шрифт:
— Никогда, — шепчу, едва касаясь ее губ. Скользя по ним. Не могу не касаться. Хочется больше. И еще. И еще. И член стоит так, будто и не было ничего только что. Мозги распирает.
В ней. В ней бы, кажется, сдох. Самым счастливым идиотом. Быть в ней все время. Крики ее слушать. Ласкать. Сходить с ума, когда кончает.
И знать, что моя. Только моя. Полностью. Всем. Всем, что в ней есть моя. Не по принуждению, не потому, что так надо и кого-то спасает. А просто. Просто, мать его, моя!
От этого и правда мозги все растерять на хрен
И я сейчас самый счастливый на свете идиот!
— Никогда, Мари, не было и не будет других женщин.
Всхлипывает. Дергается. Будто ударил и снова отшатнуться от меня хочет. Лицо отворачивает.
— Смотри, — обхватываю ее лицо руками. Заставляю вернуться обратно.
Да, девочка.
Больно. Я знаю, что режу по больному. Напоминаю о том, от чего тебя бьет хуже физического.
Но я должен. Должен внести окончательную ясность. Поставить точку. Перейти последнюю границу между нами.
— Смотри на меня. Мари! Не было и не будет. Никогда! Здесь не было!
Прижимаю ее ладонь к своему сердцу.
— Только ты здесь. Ты одна. И так будет всегда. До самой смерти. До последнего моего вздоха и дальше дольше. Даже сдохнув, я не смогу вырвать тебя из себя!
— Но ведь были. Были другие! И та…
— Тссссс…. — прижимаю ее губы пальцами.
Не надо сейчас. Не надо вспоминать слишком много и произносить это вслух!
— Да, Мари. Были. Были другие, и я даже не знаю, сколько их было. В моей постели. На моем члене. Но ни одна не имела для меня никакого значения. Никакого, Мари. Это просто физическая разрядка. То, что нужно мужчине, чтобы сохранять ясную голову. Справить естественные потребности. Я даже их лиц. Даже имен их не помню! Ни одна из них никогда не значила для меня больше. Никогда на сотую часть не была так нужна, как ты. Вообще не нужна. Только как тело. Понимаешь меня? Понимаешь, Мари? А ты здесь. Ты здесь. Внутри. Намертво. И других мест там нет и быть не может!
— И она? Та блондинка? Она тоже ничего не значила?
— Ничего, Мари. Никогда. Никто ничего не значил, кроме тебя.
— Но ты долго. Ты долго был с ней. Я слышала там, на кухне, от прислуги.
— Это было просто удобно. Просто. Удобно. Иметь под руками на все готовое тело. И не более. Все.
— А дальше? Как будет дальше, Бадрид? Мы будем вместе? А ты будешь разряжаться с другими?
— Никогда, — скриплю зубами.
Черт, даже противно становится от одной мысли, что могу прикасаться к другой. К чужой. Просто секс больше не имеет никакого значения. Только это безумие. То, что возможно лишь с одной.
— Никогда больше не будет других, Мари. Только ты. Одна. Единественная.
— Думаешь, так просто забыть? А если бы я…
Осекается.
Испуганно распахивает глаза.
Понимает, что понесло ее в слишком лишнее.
А меня прямо судорогой перекашивает.
Как? Как мысль такую можно допустить, не то, что сказать? Чтобы она…?
— Я глаза хочу вырвать каждому, кто хотя бы смотрит на тебя, Мари, — рычу,
— Откуда такие мысли? Откуда они вообще в тебе взялись?
— Не простил бы, да? Никогда не простил бы, Бадрид? Даже если бы я была вдовой, а это было до тебя?
— Не задавай мне таких вопросов, Мари. Я не железный. А с тобой меня совсем срывает с катушек. Не задавай. Я же за мысли одни такие убить могу. Никто не простит в жизни двух вещей. Измены и предательства. Никто. А если любит так, как я тебя…
— Я просто хотела, чтобы ты понял. Хоть на сотую долю понял, что я чувствую, — снова льнет ко мне. Прижимается губами.
И дикая ярость, что клокочет внутри, опять отступает.
Бред. Я мужчина. Как она может сравнивать?
— Ты одна, — шепчу, накрывая ее губы своими.
— Но если хоть раз еще о таком станешь думать… Я же убью тебя. Просто убью, Мари.
Но перед этим сорву с самого себя живьем всю кожу. А после застрелюсь.
И мы все равно будем вместе. В любви или ненависти, неважно. Потому что даже с сердцем уже не выдрать из себя.
63 Глава 63
* * *
Мари
Впивается в мой рот поцелуем.
Жалящим. Клеймящим.
И столько в нем ярости сейчас, что я будто чувствую, как кровь кипит у Бадрида в венах. Саму обжигает.
Резко отталкивается и уходит. Слышу, как хлопает дверь в ванную.
И сразу же всю насквозь окутывает ледяным холодом. Инеем, сводящим скулы после его обжигающего жара!
Только сейчас понимаю, Бадрид так бережно вымыл меня, а сам так и остался в следах этого взрыва. В черных потеках гари.
С ужасом вспоминаю, как летела прямо в него эта балка с гвоздями.
Боже! Мы обо всем забыли в этих бесконечных и таких коротких часах нашей безумной страсти.
— Бадрид.
Не стесняясь, вхожу в нему.
Улыбка сама растекается по лицу, когда он напрягается и вздрагивает, стоит мне положить ладонь на его спину. У самой тут же происходит короткое замыкание внутри от одного прикосновения! И как же радует, что и он реагирует так же!
Но в ужасе одергиваю руку.
На боку у него рваная рана. Страшная. Будто кусок мяса вырвали. Да так оно и есть!
Рассматриваю пристально, замечая, что и балка не обошлась. Прямо в плече зияют глубокие проколы. Их ровно три. Балку отшвырнул, но гвозди успели серьезно пробить кожу.
— Тебе надо к врачу. Срочно!
Мазь тут уж точно не поможет!
— Ерунда, Мари, — он резко оборачивается, хватает меня и тянет на себя.
И вот мы уже сплетается телами. Жадно целуемся под струями воды, как будто сто лет не виделись.
— Ерунда. Заживет. Сейчас есть вещи поважнее.
Резко подхватывает меня за ягодицы, насаживая на себя.