Невинность в расплату
Шрифт:
И с криком я забываю обо всем на свете.
Только мы. Только его жадные толчки внутри меня. И губы, вместе с водой покрывающие всю кожу…
* * *
Уговорить не удается.
Бадрид слишком равнодушно относится к собственному телу.
Приходится самой порыться в его шкафчике с аптечкой под насмешливым взглядом. Сопротивляясь неугомонным, жадным рукам, постоянно тянущим на себя. Зашвыривающим обратно в постель.
Но я выигрываю
Мне даже удается обработать раны перекисью и перемотать бинтом. Большего сделать в таких условиях невозможно.
А мы смеемся.
И кормим из рук друг друга пиццей, которую он заказал. И обмазываем мороженным, вылизывая кожу.
И снова. Снова и снова нежимся в объятиях, не вылезая из постели. Пока Бадрид не подминает меня под себя или не забрасывает сверху себе на бедра.
Это безвременье. Это счастье. Счастье, которое могло бы длиться бесконечно.
Так счастлива я не была за всю свою жизнь.
И даже в те моменты, когда Бадрид выходит из комнаты, нахмурившись и прижимая к уху трубку, я заставляю себя не думать. Не вспоминать о мире за гранью этих стен.
Если и правда у нас есть это время, то пусть оно будет только нашим. И я знаю, что сохраню в своем сердце эти воспоминания, как самое бесценное сокровище.
Но все когда-нибудь заканчивается. Особенно то, что больше похоже на сказку, чем на жизнь.
— Нам пора, — он в очередной раз возвращается из кухни.
Отшвыривает телефон, жадно притягивая меня к себе.
Целует так, как будто в первый или в последний раз.
И тут же отрывается.
Приносит из коридора уже заказанную им одежду для меня. Возвращается полностью одетым. И даже отворачивается, когда я одеваюсь.
Вроде ничего не изменилось.
Я собираюсь быстро, как могу. Бадрид сжимает мою руку в своей, когда мы выходим.
Только откуда это щемящее чувство тоски? И колкий удар сердца, как будто мы никогда больше сюда не вернемся?
А ведь я уже напридумывала себе, как мы с Бадридом будем время от времени сбегать в эту квартирку, чтобы побыть только вдвоем! Конечно, когда все это закончится…
Мы идем пешком. Как самая обыкновенная пара. Держась за руки. Не произносим ни слова, да слова нам сейчас и не нужны.
И в том, чтобы вот так просто идти, тоже есть тихое, но такое огромное счастье. Оно разливается теплом внутри. Обволакивает. Плещется тихой радостью.
Но ее словно ветром сдувает, когда приближается в дому Бадрида.
Вздрагиваю, замечая машины во дворе. Это его братья. Я знаю. Сердцем знаю. А они меня ненавидят!
64 Глава 64
— Не бойся, Мари, — Бадрид снова притягивает меня к себе.
Проводит костяшками по щекам, будто стирая невидимые слезы.
— Это моя проблема. И я ее решу. Никто не посмеет встать между нами. И помни. В этом доме ты на правах гостьи. Никто не вправе относиться к тебе
И я улыбаюсь. Киваю, проводя по его пальцам губами.
Все слишком сложно. Но сейчас мое положение далеко не самый главный вопрос!
Отправляюсь в свою комнату и радостно замираю.
Несмотря на все произошедшее, в ней новые цветы. Целые охапки роз!
А в самой комнате меня ждет Лора!
И я рада ей почти как родному человеку.
По крайней мере, мне будет с кем поговорить и не сходить с ума от беспокойства!
Бадрид.
— Сейчас не время для того, чтобы воевать между собой, братья, — окидываю обоих пристальным взглядом, барабаня пальцами по столу.
— Время объединяться. Как никогда раньше. И еще. Мари моя женщина. Нравится вам это или нет. Моя. И я прошу вас относиться к ней соответственно. Со всем уважением.
— Охренеть!
Арман поднимается со стула. Яростно мерит комнату шагами.
— Нет, ты вообще себя слвшишь, Бадрид? Объединяться? Ты серьезно? Так мы давно объдинились! Это тебя только выловить невозможно! А вернее, из постели вытащить!
Скриплю зубами, откидываясь на спинку кресла.
В чем-то, по большому счету, он, конечно, прав. Но и относиться так к Мари я не позволю!
— И теперь! В самый разгар! Вот скажи мне. Куда ты делся? Ты, мать твою, на сутки исчез, Бадрид! А теперь что? Натрахался наконец? Решил вспомнить, что где-то у тебя есть дела? Обязанности? Семья, мать твою? А потом что? Опять нас бросишь и поскачешь трахаться, как кролик? И мы тебя неделю выловить не сможем? У тебя что? Медовый, на хрен, месяц? Или половая зрелость вдруг началась? Или скорее, незрелость. Потому что в зрелости пора уже как-то уметь сдерживаться и понимать приоритеты! И, главное, на хрен, с кем!
— Заткнись. Арман. Просто. Сейчас. Заткнись. Пока ты не сказал лишнего. Мари моя женщина!
— Да?!!! Твоя? А я думал, она выкуп. Я думал, она шлюховское отродье, которое ты должен был вырезать! А она, оказывается, теперь, мать твою, женщина!
— Молчи. Это мое дело. И только мне принимать решения.
— Серьезно? Твое? Вот правда? Тогда скажи мне. Скажи, бадрид. С каких херов мы тогда на Романа наехали? Из-за чего вся эта война началась? Не из-за того же? Что он совсем не ту решил возомнить своей женщиной, вместо того, чтобы поступить, как должно?
— Мы приняли его выбор. А он его отстоял.
— Да! Да, мать твою! Приняли! Только вот отстаивать ему тяжело очень этот выбор пришлось. И дорого. Для всех для нас очень дорого! И то! Роман из семьи ушел! Давно ушел! С него другой спрос! А ты. Ты не просто никуда не ушел. Ты лицо этой семьи. И не можешь вот так!
— Я готов принять твой выбор, — Давид неожиданно сжимает кулаки, перебивая Армана.
— Готов. Но только при том условии, что ты примешь мой.
— У тебя совсем другой расклад, Давид!