Невинность в расплату
Шрифт:
И я верю. Сейчас верю.
Что да. Он будет. Будет нести мое сердце на вытянутых руках. Затянет эти раны, как мазью.
Или я просто сошла с ума.
И снова лечу в пропасть. Но тогда… Тогда из этой пропасти я больше не поднимусь. Она расплющит меня. Разметает на куски, которых никто и никогда больше не соберет.
— Мари…
И столько в этом хриплом голосе надрыва. Столько боли.
— Прости меня, Мари. За все прости. Ты мой воздух. Ты моя душа. Ты все для меня. Моя жизнь. Моя женщина. Всеееееееее!
И я срываюсь. Чувствую, как сердце уносится галопом. Вниз. Прямо вниз. В эту пропасть.
Но не могу. Я не могу иначе. Я так устала запирать его на замок, как в темницу, за эти последние дни!
Сама тянусь.
Осторожно провожу по его лицу ладонью.
Очерчиваю рукой красивое, идеально красивое лицо.
Которое внутри. Давно внутри меня. К которому ни разу не прикасалась, но оно трафаретом отпечатано там, гда самые чувствительные места.
Очерчиваю, будто вылепливаю. Рисую. Оставляю его отпечаток на своих руках.
Он замирает. Не двигается. Даже не дышит.
Позволяя мне самой. Самой…
И я веду рукой дальше. Зарываюсь в густые опаленные волосы. Пропускаю их через пальцы.
Приподнимаюсь и сама касаюсь губами его губ.
Легко. Чуть приоткрытыми. Просто медленно вожу губами, ощущая на максимум его вкус.
А внутри ураган. И кажется, что время остановилось, как и он. И сердце отбивает яростным набатом последние секудны перед тем, как я сорвусь окончательно. В самый низ. К счастью или на острые камни.
— Да, Бадрид. Да. Я должна дать нам шанс, — шепчу в его полураскрытые губы.
И его взгляд темнеет. Там проносится такой ураган, что способен сбить с ног.
Мой стон срывается одновременно с его глухим рычанием, когда он обрушивается на мои губы.
Жадно. Так жадно, будто изголодался. Адски, смертельно изголодался.
И я отвечаю. Так же сильно. Дрожа всем телом под его руками. Вжимаясь в него с той максимальной силой, как только могу.
Сплетаясь языком с его. Со стоном откидываясь на подушки, когда он втягивает его в себя, проводит по всей длине своим языком, заставляя во всем теле вспыхивать жалящие, невыносимые огни.
Притягивая его к себе за волосы. Ближе. Еще ближе. Так, чтобы намртво. Чтобы уже не оторваться. И не отрвать.
Чувствуя, собственную неуемную жажду. Как будто в горле давно все пересохло, а внутри растрескалось. Как в пустыне. Под палящим солцем. Или в безжалостном огне.
И только он. Только он способен утолить эту дикую жажду. Вдохнуть жизнь. Вернуть мне саму себя.
Стону и прикусываю губы, когда он отпускает мой рот.
Мне мало. Мне так мало! Мне нужно еще!
Но он спускается губами ниже.
Обхватывает каждый миллиметр моего тела. По шее. По груди. По выпирающим ребрам и по животу.
Втягивая кожу губами. Прикусывая. Тут же зализывая и снова жадно втягивая. Покрывая
И каждое его касание оставляет следы сильнее, чем тот огонь. Они горят. Горят у меня внутри. Горят настоящим пламенем! Которого уже не погасить. Никогда ничем не вытравить!
— Бадрид…
Приподнимаюсь на подушке, расширенными глазами глядя, как он рывком раздвигает мои бедра, продолжая неистово опускаться поцелуями вниз.
Пытаюсь остановить, но он только придавливает мои распахнутые бедра сильнее к кровати
С жадным рычанием втягивает до помутнения рассудка пульсирующую плоть клитора.
Всасывает в себя, продолжая руками накрывать мои груди.
Выкручивая заострившиеся до боли соски.
Хрипло выдыхая прямо мне внутрь. Опаляя нежную, такую сочащуюся влагой, дрожащую под его губами плоть горячим дыханием.
И по всему телу проносятся дикие вспышки.
Позвоночник выкручивает, заставляя меня изгибаться в спине почти пополам.
Забываю о стыде. Обо всем забываю, распахиваясь перед ним еще сильнее.
Со стоном, с криком впиваюсь зубами в свои дрожащие губы.
А он продолжает терзать. Так же голодно, бешено, дико, как и когда накидывался на мои губы.
Опускается ниже, скользя прижатым шершавым языком по моим складочкам. Втягивая в себя. Ударами тока проводя по нежной плоти самым кончиком языка.
Заставляя меня забывать собствнное имя. Задыхаться. Орать.
— Мари, — хрипло выдыхает прямо мне внутрь. — Я люблю тебя, Мари. Я весь твой. Весь. До самой смерти. И даже за ее гранью. Твой!
Вбивается языком мне в лоно, прижимая дергающий клитор руками.
И я не выдерживаю. Ору. Ору, изгибаясь так, как тело изгибаться неспособно.
Ору, выкрикивая его имя. Со вспышками перед глазами.
А он не останавливается. Продолжает толкаться языком, высасывая из меня брызнувшую влагу.
Поднимаясь выше. Снова прикусывая истерзанный трепещущий узелок клитора.
Отодвигаясь, чтобы чуть подуть на него, и снова втягивая в себя со всей мощью. Вгрызаясь. Даря запредельное наслаждение, которое бьет по всем оголенным нервам, заставляя меня снова и снова подскакивать на постели.
Метаться. Глухо стонать. Закусывать губы и снова и снова до хрипоты орать его имя.
Прижимает все между ног руками, поднимаясь выше. К животу. К груди.
Прикусывая и зализывая ноющие соски.
Покрывая шею. Оставляя на ней свои отметки. Клеймя. Подчиняя. Сводя с ума.
Его лицо оказывается над моим, и меня снова бьет током, когда я вижу этот дикой блеск в его глазах.
Он накрывает мокрыми губами мой рот.
Впечатывая мой вкус. Вбиваясь почти в самое горло. Не замедляя ни на миг движений пальцев, которые уже внутри меня. Выбивая новые и новые стоны, которые он пожирает. Поглощает с хриплым рычанием.