Невиновных нет
Шрифт:
Зазвонил телефон. Зуйков снял трубку, выслушав, сказал:
– Заходи немедленно...
Минуть через пять вошел сотрудник.
– Садись, - нетерпеливо сказал Зуйков.
– Ну, что там?
– Фирма "Улыбка". Слабенькая. Все документы в порядке, налоги платят исправно. Дача действительно у них на балансе, арендуют. Оплачивается ее содержание тоже исправно: за аренду, газ, телефон, свет. Но вот со светом странное дело: не платят по несколько месяцев.
– Почему?
– А не нагорает.
– Ты спросил у Батрова, как это понять?
– Нет, не стал форсировать.
– Хорошо. Тогда пригласи ко мне Батрова
– "Улыбка" почему-то оплатила покупку однокомнатной квартиры, которая принадлежит... фирме "Лесной шатер", зарплату охранные службы обеих фирм получают по одной ведомости. Владельцем одного из телефонов, которые мы расшифровали, является некий Якимов Рудольф Петрович. Так вот телефон этот установлен именно на этой однокомнатной квартире, адреса совпали.
– Ты все это выяснил у Батрова?
– Нет. Я окольно, через бухгалтерию, через их документы.
– Правильно.
– Кто возглавляет фирму "Лесной шатер"?
– Гирхан Арсанукаев. Фирма тоже не ахти какая, дела идут не шатко, ни валко.
– Не подставные ли это конторы?
– Возможно.
– Осторожно выясни мне все об этой квартире Якимова. Сходи туда, но осторожно. Ты понял, что имею в виду?
– Понял, товарищ полковник.
– Что еще?
– Я просматривал для вас сводки за несколько суток. Арестован Ушкуев Филипп Матвеевич из Горремстроя. Ведал помещениями, зданиями, которые должны идти на снос и капремонт. Взят с поличным в момент получения взятки. Раскололся сразу же, начал плакать и давать показания, посыпались фамилии взяткодателей. Среди них Фита и Батров.
– Это уже интересно... Что ж, если у тебя все, можешь идти, отпустил сотрудника Зуйков...
"Каша густеет, - подумал он.
– Ниточка к ниточке, узелок будет тугой. Развязывать тебе, Антон, придется зубами, одними пальцами не управишься..."
Брустин шел по ночному городу, уже зимнему, но еще бесснежному. Он шел, старый сухощавый человек с узким осунувшимся лицом, воспаленными от ветра или от слез глазами. Глядя на его поджарую фигуру, ровную спину, никто не сказал бы, что человеку этому под семьдесят. Шел прихрамывая, за минувшие тяжкие дни натрудил раненное в сорок четвертом году колено, осколок тогда извлекли, но в торопливой в ту пору операции молоденький госпитальный хирург повредил какое-то сухожилие. Это было уже второе ранение. Третье случилось в январе сорок пятого: пуля навылет пробила грудь, левое легкое и при выходе порвала какой-то пучок нервов...
Он шел не спеша. На голове была старая велюровая шляпа, какие у нас носили в конце сороковых, начале пятидесятых, а в Америке - в тридцатые годы: широкополая, с высокой тульей, с чуть приспущенными полями; на нем был немодный теперь давно купленный финский черный плащ-реглан "дипломат". В руке Брустин держал увесистую сумку.
Дойдя до здания, где над входом светилось табло "Милиция", он прошел несколько метров по слабо освещенному коридору, провонявшемуся табаком, потом и кирзой, вошел в дежурку. Здесь тоже пахло табаком дешевых сигарет, кирзой и еще чем-то, напоминавшим ему запахи казармы его молодости. За столом сидел милицейский капитан, что-то писал в большом журнале, справа за пультом со светящимися разноцветными лампочками и телефонными трубками устроился сержант, а слева, на стульях покуривали и тихо
Капитан отложил ручку и поднял глаза на вошедшего Брустина:
– Слушаю вас.
Сперва Брустин вынул из сумки свою "Збруевку", быстрым умелым движением (позже капитан почему-то вспомнит умелость), извлек обойму и сказал:
– Я убил двоих, - протянул пистолет капитану.
Капитан не отпрянул, потому как старик держал пистолет за ствол (тоже привычное движение человека, имевшего дело с оружием).
– Тут не хватает двух патронов, - сказал Брустин, пододвинув обойму к милицейскому офицеру.
– Остальные на месте.
– Он ожидающе посмотрел на капитана, затем извлек из сумки сверток - завернутые во фланель пистолеты "Баретту" и "ПМ".
– Это их, - развернул он фланелевую тряпку.
Только теперь ошеломленный капитан медленно приподнялся со стула, не отрывая глаз от лица странного посетителя, вытянул ящик письменного стола и осторожно положил туда три пистолета и обойму. После этого сел и спросил первое, что пришло на ум:
– Вы кто? Что произошло? Откуда стволы?
– Я все напишу и расскажу следователю, - без выражения, сухо, словно во сне произнес Брустин.
– Не хватает только двух патронов, остальные на месте, - повторил он, как бы давая понять, что пролежавшим у него полвека оружием он не пользовался.
И сидевший за пультом сержант, и двое милиционеров, куривших на стульях, ошалело смотрели на старика.
– Соедини-ка меня с начальником, - сказал капитан сержанту.
– Сейчас?
– засомневался сержант.
– Четыре утра, товарищ капитан.
– Давай, набирай!
После соединения на другом конце долго никто не брал трубку. Наконец взяли.
– Извините, что разбудил, товарищ полковник, это Алтухов. Я дежурю. Тут вроде явка с повинной... Ага... Три ствола...
– и он кратко изложил событие.
– Ясно! До вашего прихода в пятом кабинете. Понял!..
Закончив разговор, капитан приказал одному из милиционеров:
– Возьми ключи от пятого кабинета, отведи туда гражданина и посиди с ним. В восемь приедет начальник...
7. ПУЛИ НЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ ИЗ ПОЛЕТА. МОСКВА. СЕГОДНЯ
Перфильев и Желтовский прилетели в один день, но в разное время и в разные аэропорты: Перфильев авиарейсом из Новороссийска во Внуково, Желтовский военным бортом в Кубинку...
Командировка была тяжелой. Торчание на пирсе под пронизывающим ветром, неуютная гостиница, топили плохо, Перфильев мерз в номере по ночам, днем, следя за разгрузкой строительной техники, отправленной "Катерпиллером", не успевал даже горячего поесть; нудные переговоры с железнодорожным начальством о количестве платформ, оплате. Он успокоился, когда перегруженные и укрепленные на платформы скреперы, краны, бульдозеры, землеройки убыли товарняком в Белояровск...
– Как съездил?
– спросила жена, когда приняв горячий душ и побрившись, Перфильев сел к столу и втянул носом домашний запах борща, исходивший из тарелки.
– Устал, намерзся... Меня никто не спрашивал?
– Нет, ни одного звонка.
– Ну и слава Богу, - произнося это, он тут же тревожно подумал о Желтовском: хорошо или плохо, что он не звонил? Ведь при последнем телефонном разговоре сказал по поводу ареста Кнорре: "Вернусь из Чечни, обязательно встретимся". Забыл или по каким-то мотивам не спешит? А может еще не вернулся из Чечни?