Невиновных нет
Шрифт:
– Разве я могу не доверять сестре по огненным объятиям Дилах? – вкрадчиво молвил в ответ шуриа, мерцая глазами.
Свободной рукой он задрал вдруг свою рубашку, обнажив поджарый смуглый живот, а там…
Грэйн вытаращила глаза так, что они едва не выпрыгнули из глазниц и не отправились скакать по пещере веселыми мячиками.
Нет, не татуировка, а, пожалуй, проступивший сам собою на коже рисунок… знак… Знак посвящения?!
Огненная змея на гладком животе шуриа разве что не извивалась, а пламя… пламя и впрямь очень походило на священный огонь Локки. Но как такое может быть?
– Не рычи,
«Но, богини! Как?!»
И ведь у Джойн тоже, эрна Кэдвен хорошо запомнила, у леди Янэмарэйн тоже есть похожий знак! И тоже на животе. Змея… Змея-цветок. Змея-яблоня…
«Где я видела это? – мучительно пыталась вспомнить ролфийка. – Змея и яблоневые цветы… Глэнна. Да, но где и когда?»
И что там еще говорил этот… посвященный?!. боги, боги… Грэйн, признаться, уже не слушала. Впрочем, ничего существенного он и не сказал. Всего лишь поведал то, о чем ролфийка и сама уже как-то догадалась:
– В мое время все было по-другому. И даже Священный Князь был совсем другой.
Она нетерпеливо отмахнулась, дескать, это и так понятно, что времена изменились… Ты лучше знак дай рассмотреть как следует! Поближе! Ролфи привстала и даже вперед подалась, словно зачарованная этаким чудом. Воистину, чего только не случается под тремя лунами, если боги того желают!
А может, это просто нарисовано? А?
Грэйн извернулась – при том что ногу ее рилиндар так и не выпустил, получилось не слишком удобно, однако задрать рукав своей – шурианской! – рубашки она все-таки смогла. Вот он, несмываемый и нестираемый след когтей Локки, вот клеймо посвящения… Эрна Кэдвен прищурилась, раздираемая сомнениями. Снова вгляделась в огненную змею, сравнивая. И еще раз. Аж зажмурилась и головой помотала, надеясь, что наваждение пропадет, сгинет, рассеянное властью Локки.
Не пропало.
Шуриа, видно, надоело сидеть вот так, с голым животом, и он снова прикрыл рубашкой своего нарисованного змея. Или все-таки вытатуированного?! Грэйн разочарованно выпятила губу. Честно сказать, у нее прямо-таки руки чесались потрогать, а то и потереть как следует. Конечно же, чтоб проверить – не сотрется ли?
Сомнения вырвались отчаянным и возмущенным возгласом:
– Разве у вас тоже есть… посвященные Огненной Луне?!
Джэйфф успел только губу закусить, чтобы не обидеть девушку ядовитым смешком. Пришлось вмешаться леди Янамари, пока сородич не высказался по поводу ролфийской наивности.
– Мы все посвящены, все шуриа посвящены одной из лун. Ты же видела мой знак. Я принадлежу Шиларджи. Вернее, той ее части, которая есть во всем живом, что есть на земле.
– Ты – посвященная Глэнны-Яблони, я знаю. Но разве так можно? Без обряда, без испытания? Хотя… – Грэйн задумалась. – Ну, понятно же – Локка нам не мать, мы приемные дети, потому и… Ты же помнишь, Джойн, как это бывает у нас?
– Помню.
Хотела бы забыть, выбросить страшное воспоминание, точно подгоревшую тряпку, но это невозможно. До скончания веков, до тех пор, пока душа леди Янамари не истает, память о сожжении заживо в огне Локки-Дилах пребудет с ней.
Джону начало мелко трясти, и она заторопилась поплотнее закутаться в полы
– Я был бы не прав, если бы не спросил тебя, каковы же планы Священного Князя относительно Шанты, – осторожно молвил Джэйфф. – Потому что мне хотелось бы знать, видишь ли. Я тут, видишь ли, живу.
– Ну так спроси, – пожала плечами ролфийка.
Но вопрос ребром поставила все-таки Джона:
– И что же Священный Князь думает делать с нашим островом и с нашим народом?
А! Планы! Военные и политические планы! Почему бы и нет, в самом-то деле? Они вправе знать, ведь речь действительно идет о вещах жизненно важных.
Грэйн поерзала, подтянула ноги и села поудобнее, быстро набросав пальцем по сухой земле довольно схематичную карту.
– Джойн, тебе я уже все говорила – чем ты слушала, а? Тогда, еще на барже, когда я тебя похитила. Смотри – вот остров. Вот проливы. В общем-то, я могу только повторить то, что сказал мне Вилдайр Эмрис, когда посылал за тобой. Остров – страж проливов, это – пути для нашей торговли, наш хлеб, который мы покупаем у конфедератов. Пока в проливах хозяйничает Синтаф и прочие силы, Ролэнси всегда будет голодать. Мы никогда не ели досыта на нашем архипелаге, и чем заканчивается ролфийский голод, вы знаете.
Сама того не замечая, она увлеклась настолько, что позабыла, кто она, и кто они, и где вообще проходит этот импровизированный урок политической географии… И как странно смотрится растрепанная хромоногая женщина в рубашке с чужого плеча, говорящая так, словно за ее спиною встала вдруг вся армия Ролэнси – и весь ролфийский флот, а над головой уже плещет знамя Бегущего Волка. Голос ролфийки взвился и окреп, и не говорила она уже, а словно рубила наотмашь, от плеча:
– Тот, кто владеет островом, всегда будет держать Ролэнси за глотку. Мы не можем себе этого позволить! Это – первое! Далее. Второе! – Она пририсовала рядышком Эскизар. – Здесь – имперцы, здесь – граф Эск, единственный в Синтафе, с кем стоит считаться. Но сил на то, чтоб завладеть Тэлэйтом – или Шантой, название нам не так уж важно, – у него нет. Иначе бы уже взял.
– Взял бы, взял бы, – поддакнула Джона, припоминая алчно-золотой блеск в глазах Аластара, когда он говорил про Шанту.
Увидев его впервые, она испугалась. Диллайн слишком расчетливы, чтобы сделать скидку только в силу давнего знакомства. С шуриа можно спать, ласкать до изнеможения и шептать на ухо слова нежности, но когда речь зайдет о тысячах ее сородичей… Что тогда сделает диллайнский князь?
– И у вас самих не хватит сил на то, чтобы сохранить ваш остров за собой. Иначе мы бы не встретили ту банду на берегу.
Рилиндар безмолвно согласился.
– Но даже проливы – это не главное! – Грэйн вдруг резко тряхнула головой, внезапно вспомнив еще один нюанс. – Вы знаете о северянах? А, я забыла… имперцы же в них не верят…
– Ну почему же, – уклончиво мурлыкнула Джона. – Аластар верит, верит настолько сильно, что строит форты и корабли. А я… я верю Аластару.
И вместе они поглядели на Джэйффа. Как на старшего и более опытного. Что он думает? Что он скажет?
– Я не видел своими глазами ни одного северянина, но я прожил достаточно, чтобы знать точно – если есть на свете что-то плохое, то обязательно найдется и то, что будет гораздо хуже.