Невольница: его проклятие
Шрифт:
Лора бы сказала, что я ненормальная. Хватит думать о других — надо думать о себе. Не смотря ни на что, она мудрее меня, более живучая. Я представила ее дома, в белой джеллабе. Как она идет на рынок, загребая песок сапогами. Теперь у нее новый дом. Где-нибудь подальше, с западной стороны, куда переползает Город, подгоняемый Большой дюной. Мой дом будет там же.
Хватит думать о других. Я решительно поправила платье: нужно думать о себе. Отныне только о себе.
Довольно.
Я беспрепятственно вышла на посадочную платформу и вздохнула полной грудью, прикрыла глаза рукой от слепящего солнца.
На стартовой площадке стоял один корвет. Пилот, видно, отдыхал, свесил ноги наружу и курил. Я никогда не нанимала корветов, но все когда-нибудь бывает в первый раз. Я подошла и несколько раз стукнула пальцем в стекло:
— Вы свободны?
Пилот повернулся и приосанился, увидев меня:
— Куда желаете ехать, госпожа?
— В порт.
Он открыл дверь, помог мне расположиться на пассажирском сиденье. Корвет приятно густо загудел, оторвался от платформы и влился в городской поток. Я припала к стеклу, разглядывая высотки, шпили, пролетающие мимо катера и аэробусы. Хотелось насладиться напоследок этой небывалой, невозможной красотой. Красотой другой жизни. Чужой жизни. Она необычайно притягивала, если смотреть с другой, свободной стороны. Мы пролетали мимо огромных зданий, украшенных скульптурами, цветущих плавучих садов, многочисленных статуй. Я видела толпы людей на мостах. Корвет обогнул исполинскую колонну на воздушном кольце и свернул на широкую магистраль, подсвеченную огнями. Мы покидали кварталы высоток и полетели над дворцами и садами. Теперь меня не тошнило, как в прошлый раз. Я с легкостью смотрела вниз, разглядывая снующих в садах рабов. В сером. Ненавижу серое.
Когда все же закружилась голова, я устремила взгляд вдаль, высматривая вышки порта, но вокруг простирались лишь бесконечные сады. Когда корвет стал сбавлять скорость, меня охватило дурное предчувствие. Я нажала кнопку связи с пилотом:
— Мы скоро прибудем в порт?
— Мы почти на месте, госпожа.
Я мучительно вглядывалась в горизонт, смотрела на обе стороны, нервно елозя по сидению, но здесь были лишь сады. Проклятые сады. Корвет ухнулся вниз, обрывая дыхание, и нырнул в черноту парковочной трубы. Медленно скользил над полом, наконец, остановился.
Я смотрела через стекло на пустую парковку, лишь у дальней стены стояли два прогулочных корвета. Пилот просто сидел и чего-то выжидал. Я дернула дверь, но она не поддавалась. Я ткнула кнопку связи:
— Откройте дверь. Немедленно.
— Немного терпения, госпожа.
Я узнала полукровку по силуэту, по развевающимся полам темной мантии. Я в отчаянии дергала дверь, кричала на пилота, но все было бесполезно. Ларисс приблизился в сопровождении двух рослых наемников, открыл дверь и подал мне руку:
— Ты решила прогуляться, прелесть моя? Это мило. Как раз к обеду. Хвала моей предусмотрительности. Прикажу поставить еще один прибор.
Все было предрешено, еще вчера. Моя глупость, мой выбор и мои муки не играли никакой роли. Это просто время. Он уже вонзил зубы, очень давно, едва я появилась здесь, и не намерен ослаблять свою ядовитую пасть. Он разожмет ее, только если отсечь голову. Я забилась подальше, съежилась,
Когда меня поставили на ноги, наемники встали у дверей. Столовая. Я лихорадочно оправляла платье, когда услышала за спиной голос полукровки:
— Как видишь, она не слишком дорожит твоей жизнью. Обидно, скажи.
Я повернула голову: за обеденным столом сидел Гектор. Он отложил приборы и поднялся навстречу.
Глава 59
Я сама удивилась, как ловко сошлась в голове эта отвратительная мозаика. Я просто рассмеялась. Хохотала в голос. Доверчивая идиотка! Котлован, абровена, бордель, сад… Какая чудовищная паутина. Если это дело рук одного человека — перед ним следовало бы преклоняться. Я смотрела не на Гектора — на полукровку, языческого идола самого отвратительного злобного бога.
Ларисс наблюдал за мной с явным самодовольством, будто говорил: «Прозрела, наконец, дура?» Я прозрела. Никто не собирался помогать мне в Котловане. Мною просто играли, как котенком. Привязывали к веревочке конфетный фантик и вертели перед самым носом. И я махала лапками, выбивалась из сил, думала, схвачу что-то ценное.
Я нашла глазами ближайший стул, подошла и опустилась, отодвинув тарелку. Ноги не держали. Я посмотрела на полукровку:
— Зачем?
Он многозначительно повел бровями:
— Так было нужно.
— Зачем?
Я мучительно хотела ответ. Должна быть причина. У всего должна быть причина.
Он проигнорировал вопрос:
— Полагаю, вам есть, что сказать друг другу. Я даже оставлю вас наедине, — он развернулся и пошел к выходу, стуча каблуками. — Поворкуйте.
Я молча сидела, уставившись на свои заледеневшие пальцы. Пожалуй, я уже и не хотела ничего слышать. Мне было попросту больно.
Гектор заговорил первым:
— Наверное, я должен извиниться, — кажется, ему было неловко.
Я долго молчала, наконец, покачала головой:
— За что?
Извинения… какой от них прок? Какой же идиоткой я чувствовала себя сейчас. Набитой дурой, которая посмела что-то возомнить. Хотелось просто исчезнуть, не сидеть здесь.
— Ты была добра ко мне. Мне жаль…
Жаль… Единственное слово, которое уместно здесь. Жаль. Я кивнула в сторону дверей, за которыми скрылся полукровка:
— Значит, это ты сказал тогда? Про бордель. Ведь ты видел меня. Не мог не видеть.
Гектор кивнул:
— Талиса моя старая подруга. Была… Я пытался отговорить ее тогда, но она не слышала меня. Она сделала глупость и, увы, поплатилась. Как и Марий Кар.
— Ты и о нем сожалеешь?
Гектор усмехнулся:
— Конечно, нет. Лишь жалею, что не причастен. Я пытался купить тебя, но это было бесполезно. Талиса пообещала тебя Кару, а я лишь взвинчивал цену. Тогда я связался с Лариссом.
На это уже было плевать.
— Ты и сейчас знал?
Он молчал, но не думаю, что не понял вопроса. Просто не хотел отвечать, потому что выглядело слишком отвратительно.