Невольный обман
Шрифт:
— Мне невыносима мысль, что ты… можешь снова… оказаться… в опасности, — сказала Теола.
— Сейчас мне грозит только одна опасность, — ответил Алексис, — что я буду слишком часто любить тебя и надоем тебе.
— Этого никогда не случится, — шепнула Теола. — Мне больше ничего не надо… только бы быть с тобой.
— Мы будем вместе каждый день, — пообещал Алексис, — а ночью ты будешь спать в моих объятиях.
— Здесь?
— Это будет наш дом.
— Поэтому ты привез меня сюда сегодня ночью? — спросила Теола. — А я никак не могла понять, почему ты
— Ты думаешь, я мог бы целовать тебя или заниматься с тобой любовью в здании, которое было построено на слезах и горе моего народа? Одно я решил твердо — мы никогда не будем там жить!
— Мне гораздо больше нравится… быть здесь.
— Петлосы отдали его мне до тех пор, пока я не построю собственный дом, а может быть, самым разумным было бы выкупить у них этот дом. — Он притянул ее к себе и сказал:
— В данный момент все это не имеет значения. Важно лишь то, моя дорогая женушка, чтобы у меня было где заняться с тобой любовью.
Его рот завладел ее губами, и она прижалась к нему всем телом.
— Когда тебя провозгласят королем? — спросила Теола спустя некоторое время.
Когда она задавала этот вопрос, голос ее звучал напряженно. Сама идея о том, что Алексис станет таким высокопоставленным лицом, приводила ее в смущение.
— Никогда!
— Никогда?
— Нет. Думаю, Кавония достаточно натерпелась от власти монархов. Мы станем независимой республикой.
— Но кем же… будешь ты?
— Президентом, и я буду очень демократичен! Полагаю, именно это необходимо в современном мире! Он помолчал.
— Ты не слишком огорчишься, если не станешь королевой, моя драгоценная?
— Я хочу только быть… твоей женой!
— И ты всегда ею будешь!
Он поцеловал ее, и прошло некоторое время, прежде чем Теола могла спросить:
— Что ты сделаешь с дворцом?
— Одно крыло превратится в больницу, пока я не смогу выделить деньги на строительство нового здания, — ответил Алексис. — Второе крыло отдадим под конторы. Центральная часть останется для визитов представителей других стран и для тех случаев, когда понадобится устроить прием, или, возможно, много позже, когда в стране наступит процветание, бал.
Он привлек ее к себе, тела их соприкоснулись, и Алексис продолжал:
— Как бы я хотел потанцевать с тобой, моя обожаемая женушка, но в данный момент мне достаточно прижимать тебя к себе вот так, когда вместо музыки слышно лишь биение наших сердец.
Эти слова пришли ей на память, когда Теола села в постели и увидела свое розовое вечернее платье, небрежно брошенное на спинку стула, разбросанные по полу туфельки, а также то, что ее тетка называла «предметами туалета».
Теола вспыхнула, вспомнив, как бушующее в них пламя заставило отбросить прочь все, кроме сжигающего их желания.
— Я люблю его! Благодарю тебя… благодарю тебя, боже… за его любовь, — вскричала Теола. — Благодарю тебя за то, что дал мне это… совершенное, невероятное… счастье.
Пока она молилась, раздался стук в дверь и вошла Магара.
— Вы
— Проснулась, Магара, и очень, очень счастлива!
— Я так и подумала, мадам, когда узнала, что генерал отвез вас сюда.
— Здесь так красиво, — сказала Теола, оглядывая комнату, — и так не похоже на дворец.
Контраст был поразительным. Вся комната была белой, как и кровать. Над ней не было тяжелого балдахина, как во дворце, а вместо него резное изголовье украшали фигурки искусно вырезанных купидонов и дельфинов, инкрустированные серебром.
Теола была уверена, что это работа местных мастеров, так же, как и ковры, покрывающие пол, с цветным орнаментом на белом фоне — подобный она видела на фотографиях предметов древнегреческого искусства.
Яркие узорчатые шторы были вытканы вручную.
Казалось, комнаты сливаются с садом, в который выходили широко распахнутые окна. Аромат роз и лилий почти ошеломлял, и пока Теола одевалась, Магара сообщила, что приказала подать завтрак на открытом воздухе, в патио, куда выходила гостиная.
— Надеюсь, ты привезла мне какое-нибудь платье? — спросила Теола.
— Одно из самых красивых и прохладных, мадам, — ответила Магара. — Позже я привезу сюда и другие платья. Сегодня утром у меня не было времени заказать карету.
— Я так рада, что мы будем жить здесь.
— Вилла после дворца кажется очень маленькой, — заметила Магара, — но в ней легче вести хозяйство, а слуги сочтут за честь прислуживать вам.
«Невозможно чувствовать себя более счастливой!»— думала Теола, сидя в патио, в тени под навесом.
Ей хотелось только одного — быть с Алексисом, ухаживать за ним, знать, что они принадлежат друг другу и она больше не одинока на свете. После всего, что она выстрадала, после всех пережитых бедствий, ее словно вырвали из глубин ада и вознесли в рай — таким счастьем было сознавать, что она — его жена, что нужна ему так же, как и он ей.
«Я должна во всем ему помогать, — думала Теола. — Я так много могу сделать для женщин Кавонии и, конечно, для детей».
Она решила, что, как только Алексис позволит ей, она навестит ту маленькую девочку с поврежденной ногой, а также выяснит, что стало с детьми, которых тогда привезли во дворец.
Теола была уверена, что матери их уже забрали, но она должна удостовериться, зажили ли их раны и не нужна ли им медицинская помощь.
«Все эти вещи я должна взять на себя, — думала она. — У Алексиса теперь так много важных дел, что он не должен беспокоиться о таких мелочах».
Закончив завтрак, Теола вышла в сад и обнаружила, что он гораздо красивее английского дворцового парка, уставленного статуями. В нем цвели яркие азалии, лилии, заставившие ее вспомнить о возвышенной атмосфере собора, и орхидеи всех форм и цветов, многие из которых уже одичали. Еще там был водный сад с небольшим каскадом, струящимся среди искусственных скал, а в чаше фонтана, под плоскими зелеными листьями водяных лилий, скользили золотые рыбки.