Невольный обман
Шрифт:
— Но что ты имел в виду, когда сказал, что торговался с дядей Септимусом?
— Я указал герцогу и, разумеется, твоей кузине на то, что приданое привезли, чтобы носить его в Кавонии. «Когда леди Кэтрин вернется в Англию, — сказал я, — она может выбрать мужа среди принцев Швеции, Норвегии, Дании или даже Пруссии. В этом случае те платья, которые она привезла сюда, окажутся слишком легкими, чтобы носить их в столь холодном климате». — «Что вы предлагаете?»— спросил герцог. И я назвал ему сумму в
— Как ты мог? — воскликнула Теола.
— Никиас уже рассказал мне, что твой дядя — человек бережливый до скупости, — ответил Алексис. — У меня было такое чувство, что теперь, когда брак с королем не состоялся, он жалеет о потраченных на приданое дочери средствах.
— И ты… купил его… для меня? — спросила Теола почти бессвязно.
— Думаю, твой дядя остался очень доволен той сделкой, которую мы заключили.
— Но что сказала Кэтрин?
— Она сказала, что настаивает на возможности взять с собой на корабль достаточно одежды на дорогу до Марселя.
— И ты согласился?
— Конечно! — ответил Алексис. — Я послал за Магарой и сказал, что ей следует уложить.
— На это ушло много времени?
— Не много. Как только сундук был готов, его поместили в карету герцога, и они помчались к Кевии так быстро, как только могли.
У Теолы вырвался вздох облегчения.
— Мне неудобно… что ты потратил на меня столько денег, — огорченно произнесла Теола. — Я ведь знаю, как дорого стоило приданое Кэтрин.
— Если тебе от этого станет легче, — сказал Алексис, — мне сообщили, что во дворец уже приходил торговец предметами искусства в надежде купить портреты предков Габсбургов и продать их в Вене.
— О, я так рада, что ты избавишься от них! — воскликнула Теола.
— Я тоже, — согласился Алексис. — Никогда больше не желаю видеть их самодовольные физиономии!
— Интересно, какие платья упаковала Магара для Кэтрин? — пробормотала Теола.
Она надеялась, что ее свадебное платье не уехало с кузиной. Ей хотелось всю жизнь хранить его как сокровище.
— Открою тебе маленькую тайну, — сказал Алексис. — Я разговаривал с Магарой по-кавонийски, и, естественно, ни твой дядя, ни его дочь, которая в один прекрасный день надеялась стать королевой нашей страны, не поняли, какое я отдал распоряжение.
— И какое же?
— Я велел Магаре упаковать всю ту одежду, которую ты привезла в Кавонию для себя, — только ее и ничего больше!
Теола тихо ахнула и с недоверием посмотрела на мужа.
— Мои платья? Ты отдал Кэтрин… эти платья? Ох, Алексис, как ты мог?
— Она ведь всегда сможет надеть к ним тиару! — серьезно ответил он, но глаза его насмешливо блестели.
Внезапно до Теолы дошла смешная сторона положения.
Она представила себе ярость Кэтрин, когда та после отплытия откроет сундук
Алексис рассмеялся, и она засмеялась вместе с ним. Казалось, звуки этого смеха смешиваются с солнечными лучами, льющимися в окна комнаты.
Он крепко прижал ее к себе и сказал;
— Ты знаешь, моя прекрасная женушка, я ведь никогда раньше не слышал твоего смеха. Ты должна смеяться почаще.
— Это было нехорошо с моей стороны, но я не смогла удержаться!
— Кавонийцы часто смеются, когда они счастливы, и любят шутки. Это, дорогая девушка моей мечты, типично кавонийская шутка.
— Так забавно! — воскликнула Теола. — Ох, Алексис, они и правда уехали?
— Правда уехали! — подтвердил он. — А теперь расскажи мне, как тебе не стыдно не доверять мне. Как ты могла хоть на секунду вообразить, что я соглашусь тебя потерять или позволю тебе уехать теперь, когда ты стала моей женой?
— Прости меня… пожалуйста, прости, — прошептала Теола.
— Я прощу тебя, только если ты пообещаешь, что никогда больше не поступишь так глупо и скверно.
Алексис говорил сурово, и щеки Теолы залились краской.
— Мне очень… жаль, и я… обещаю.
— К счастью, у старого Диноса достаточно здравого смысла, — сказал Алексис, — и тебе было бы очень трудно, моя милая, застрелиться из незаряженного пистолета!
— Он был… не заряжен? — спросила Теола.
— Не заряжен, глупышка! И это еще одна кавонийская шутка!
Теола рассмеялась слегка дрожащим смехом. Даже сейчас ей с трудом верилось, что кошмар остался позади, тьма рассеялась, и ее снова окружает свет, слепящий, мистический свет, который всегда окружал Алексиса.
— Я люблю тебя… так сильно, — сказала она. — Пожалуйста… научи меня не быть… глупой… не бояться.
— Я научу тебя доверять мне, — ответил Алексис, — и помнить, что я никогда не сдаюсь. Рано или поздно, я всегда оказываюсь победителем, мне все покоряются.
— Мы должны… покорить Кавонию… любовью, — прошептала Теола.
— Мы сделаем это вместе, ты и я!
— Это… все, чего я… хочу.
— Но в данный момент, — сказал он, — мне надо покорить одну особу, которая вела себя очень плохо, но которая, думаю, теперь раскаивается.
Его губы накрыли ее рот. Она почувствовала, как он раздвигает полы ее халата, как его руки прикасаются к ней.
Маленькие язычки пламени пробежали по ее телу.
Потом ее сердце билось рядом с его сердцем, и они перестали быть двумя отдельными людьми, а превратились в единое целое.
Их окутал зыбкий, мерцающий свет.