Невозможное — возможно
Шрифт:
Покрывшись румянцем, Марион пробормотала:
— Он говорил правду: у меня не было такого человека.
Андрос впился в нее острым взглядом.
— Даже Джозеф не завоевал твоего сердца? Твой отец много месяцев назад известил меня, что ты выходишь замуж за Джозефа.
Она встрепенулась.
— Много месяцев назад?
— Где-то в мае. Мы встретились на заседании совета, и я спросил, будешь ли ты, как обычно, проводить лето у него. Вот тогда он и сказал мне, что ты собираешься замуж за Джозефа.
Марион, медленно, четко
— Впервые я повстречала Джо только этим летом в Монако. Мы обручились в самом конце моего отпуска.
Марион и Андрос пристально смотрели друг на друга. Он сказал что-то по-гречески. Дыхание его перехватило. Она не разобрала слова, но звучало это, как ругательство.
— Он лгал тебе. — Она говорила даже с некоторым недоверием: настолько чудовищна, невероятна была ложь.
— Да, — сквозь зубы процедил Андрос. — Он решил во что бы то ни стало помешать нам встретиться.
— Ему хорошо известно, что я не забыла тебя, — призналась Марион, оглядываясь на прошедшие пять лет, и ее глаза потемнели. — Как он мог поступать таким образом?! — воскликнула она возмущенно. — Но зачем? Зачем умышленно лгать? Навязывать мне Джозефа, зная, что я…
Марион оборвала фразу, и Андрос метнул на нее вопросительный взгляд.
— Зная, что ты?.. Что он знал, Марион? — прошептал Андрос. Она залилась краской. Андрос придвинулся ближе, погладил ее загоревшиеся щеки кончиками пальцев. — Я ведь не обманывался пять лет назад, верно? Ты тоже была захвачена тем же чувством, и мне кажется, твой отец понял нас сразу.
— Но как он мог? — взорвалась Марион, голос ее задрожал. — Как он смел так поступить со мной?
— Он ненавидит меня, — сухо заметил Андрос. — Точно не знаю за что. Я никогда не причинял ему вреда и не вижу ни одной причины для такой неприязни.
Неуверенно Марион высказала догадку:
— Он утверждает, что у тебя дурная репутация, что в твоей жизни было множество женщин, что ты изрядный повеса…
Андрос зло засмеялся.
— Повеса? У твоего родителя устаревший словарный запас. Я не герой эротического фильма пятидесятых годов! Куда мне! Я слишком много работаю по тем понятиям. Но не отрицаю: я люблю женщин. Ухаживал за многими, но никогда ничего серьезного у меня с ними не было. Ни одна из них не отвечала моему идеалу.
Тело Марион трепетало надеждой, страстью, нежностью. Но еще одно воспоминание омрачило ее.
— Отец мне сообщил также, что ты собираешься жениться на дочери Ираклия Кера.
Андрос с возмущением взглянул на Марион и поморщился.
— Да… На этот раз он не лгал. Официально мы не были помолвлены, но мы встречались довольно часто тогда, и я начинал думать: может быть, Олимпия та самая… единственная…
Он умолк, пожав плечами, а сердце Марион пронзила острая стрела ревности. Были ли они любовниками? Не из-за этого ли Олимпия поступила так безжалостно, продав свои акции Георгиесу?
Андрос продолжил:
— Но когда я вернулся с
Лицо Андроса оставалось мрачным.
— Олимпия приняла все близко к сердцу. Не могу осуждать ее за это. Она прекрасно знала, что я подумывал о женитьбе на ней, хотя ничего и не было сказано. Ее отец желал этого, а я его боготворил. Если бы я не встретил тебя, то, вероятно, женился бы на ней, и мы оба мучились бы, пока однажды не догадались, что совершили ошибку. Я был очень рад, когда Олимпия встретила своего австралийца, — я сразу понял, что с ним она будет счастлива.
— Но она пошла дальше и продала свои акции твоему брату, — спокойно заметила Марион. — Если она счастлива, то зачем ей нужно разрушать дело твоей жизни?
Андрос немного помолчал. Лицо его оставалось бесстрастным. Печальным голосом он произнес:
— Я причинил Олимпии боль, ей незнакомо свойство забывать однажды нанесенные обиды. Да, она вступила в счастливый брак с другим мужчиной, но это не убавило ее решимости отомстить мне за удар, который я ей нанес пять лет назад.
— Интересно, как она чувствует себя теперь, — подумала вслух Марион, — когда думает о том, что устроила тебе?
Андрос издал короткий смешок.
— Довольна, вне сомнений, ведь она расплатилась со мной. Олимпия — жестокая женщина. — Он посмотрел на Марион насмешливо и в то же время нежно. — Не чета тебе.
— Мне не хотелось бы быть такой жестокой, — возразила она. — Я бы опротивела себе самой.
— Я бы тоже этого не хотел, — сказал Андрос, улыбаясь. Потом добавил серьезно: — Чего я в самом деле не могу понять, так это причины неизменной неприязни Бреннона ко мне.
Марион вздохнула.
— Думаю, он всегда стремился стать большим воротилой, по-настоящему разбогатеть, но, в сущности, это ему так и не удалось. Ты же сумел в короткий срок добиться успеха и создал себе имя, и мой отец не может простить тебе этого.
Андрос заключил ее в объятия и притянул к себе. Она спрятала лицо у него на груди, ощущая, как его тепло проникает в ее тело, как его сила придает ей чувство безопасности.
Где-то в глубине дома пробили часы, и глаза Марион испуганно раскрылись.
— Уже девять! А мы собирались связаться с яхтой к этому времени…
Андрос выпустил ее из объятий, слегка смутившись.
— Да, полагаю, пора дать им знать, что ты в безопасности, хотя они не заслуживают, чтобы мы о них беспокоились.
Андрос придвинул стул к радиопередатчику и начал работать.
— Я передаю в эфир свои позывные, — объяснил он, но умолк, услышав из усилителя встревоженный голос, говорящий по-гречески.
Марион не понимала, о чем идет речь, и не сводила глаз с Андроса, беспокойно прислушиваясь к его ответам.
Выражение его лица изменилось. Он нахмурился и побледнел. Его голос звучал мрачно, тревожно. Он заговорил тоже по-гречески, быстро, отрывисто, неразборчиво.