Невозможное завтра

Уильямс Эйвери

– Анна превосходно сыграла, как думаешь? – говорит миссис Морган о сестре Лейлы, когда мы выскальзываем из театра. Она зевает. – Эрик, ты бы не мог добыть нам немного горячего шоколада? – спрашивает она у отца Кайли. – Я такая сонная. Может, сахар взбодрит меня. – Он кивает и шагает прочь.

Группки жителей Беркли слоняются возле театра, их наряды разнообразны: от длинных вечерних платьев до пола до поношенных джинсов Левис; дыхание каждого из них формирует облако белого пара в холодном воздухе.

– Вот вы где! – слышу я голос Лейлы и

поворачиваюсь, чтобы увидеть, как она машет нам. – Идите сюда, – говорит она. – На этих каблуках невозможно ходить.

Я заливаюсь смехом, пока мы с миссис Морган пробираемся сквозь толпу к Лейле. На ней надето то платье, которое она купила вчера, и на ногах обута пара бежевых туфель-лодочек на трехдюймовом каблуке.

Миссис Морган сморит на меня с неодобрением.

– Почему ты смеешься? Лейла мило выглядит.

– Спасибо, миссис Морган, – сладко произносит Лейла, кладя свою руку на мое плечо для равновесия. – И ни капли благодарности вашей грубой дочери, – подмигивает она.

– Нет, – возражаю я. – Ты выглядишь отлично. Просто немного... неустойчиво.

Лейла вздыхает, неловко смещаясь и дергая за подол своего платья.

– Знаю, знаю. Ты права. Мои ковбойские сапоги лежат в машине, но я собираюсь продержаться ночь в этих орудиях для пыток. Где Брайан? – спрашивает она.

– Уделяет внимание своему аппетиту, – отвечаю я.

– Я слышал это, Кайли. – Я оборачиваюсь, чтобы увидеть Брайана и мистера Моргана, оба несут по две чашки дымящегося горячего шоколада. В каждый из карманов пиджака Брайна засунут сладкий крендель, брауни покоится в изгибе его руки. – Ничего не могу с собой поделать, извините, из-за балета мне хочется есть, – говорит он. – Сахарные сливки, леденцы. Будто они специально сделали их для того, чтобы продавать в торговых палатках.

– Я слышал, Чайковский сделал состояние на продаже мягких кренделей, – добавляет мистер Морган.

– Чай кто? – голос Брайана приглушен, так как он засунул половину кренделя себе в рот.

– Композитор, – говорит Лейла, смеясь. – А теперь дай мне откусить тот брауни.

– Я просто прикалывался, – возражает Брайан, разрывая брауни напополам и протягивая Лейле большую часть. – Я знал, что это постановка балета Чайковского.

Я хихикаю. Теперь, когда мне стала известна скрытая сторона Брайана, мне интересно, притворялся ли он, что забыл имя, лишь для того, чтобы поразвлечь нас.

– Привет, художница, – выдыхает голос мне в ухо, и я напрягаюсь.

Это Рид, одетый в угольно-черный шерстяной костюм, из нагрудного кармана которого торчит платок цвета лесной зелени.

– Привет, – говорю я осторожно, отступая на шаг и борясь с желанием вытереть то ухо, в которое он дышал.

Его сестра, Ребекка, волочится за ним. Она одета в старинное атласное платье сливового цвета, собранное на талии драгоценной брошью, в комплекте с меховой накидкой. Изящные золотые кольца мерцают в ее ушах.

– Как все поживают в этот чудесный вечер? – спрашивает Рид.

Я напрягаюсь,

раздраженная их вторжением. Они совсем недавно переехали сюда, напоминаю я себе. Они пытаются завести друзей.

– Замечательно, – Лейла мгновенно становится прямее, разглядывая ретро-шикарный стиль одежды Ребекки.

– А ты, Кайли?

– Мне всегда нравился балет, – говорю я спокойно, встречаясь с его взглядом.

– Ты бывала на «Щелкунчике» прежде? – он наклоняется ко мне ближе.

– Да, – отвечаю я, но не говорю больше ни слова.

Но он продолжает давить.

– Ты ходишь на него каждый год? – Ребекка, стоящая позади него, осматривает меня своими огромными глазами с длинными ресницами, ожидая моего ответа.

Я замираю и осматриваю нашу компанию. Я почти уверена, что кто-то говорил про семейную традицию Морганов, но я не смогла точно этого припомнить.

Миссис Морган приходит мне на помощь.

– Мы ходим, – отвечает она, – хотя некоторые из нас наслаждаются им куда больше, чем остальные. – Она бросает на Брайана колкий взгляд, на что он хмыкает, пожимая плечами.

Рид едва смотрит на нее, прежде чем вернуть свое внимание ко мне.

– Так чем ты еще занимаешься, чтобы развлечься? Помимо того, что ты рисуешь и заставляешь людей думать, что они знают тебя из прошлой жизни.

– Вообще-то, на этом все, – решительно говорю я.

Но Рида вовсе не смущает отсутствие энтузиазма с моей стороны.

– Как давно вы с Лейлой дружите? – Это становится нелепым.

– О, вечность, – лгу я. Я поворачиваюсь к Ребекке, в надежде немного уменьшить повышенное внимание Рида, которое, очевидно, было направленно именно на меня. – Как тебе сегодняшний балет, понравился?

– Ну, вторая половина всегда лучше, – говорит она. – Когда Клара и принц танцуют па-де-де ⁴. Это так романтично. – В ее голосе слышится акцент, и я задумываюсь, была ли она одной из тех людей, которые пытаются говорить как европейцы, дабы казаться более образованными.

– Его танцуют не Клара и ее принц, – мягко поправляет миссис Морган. – Его танцуют Фея Драже и ее кавалер.

Ребекка сжимает свои губы в форме сердечка.

– Но это неверно. Принц влюбляется в Клару, когда она убивает его врага, Короля Мышей. Он любит ее из-за того, как она предана ему.

– Наверное, ты путаешь балет с оригинальной короткой историей, – говорит Рид. – Написанной Гофманом. Полагаю, она вышла в 1816 году? В сюжете существуют некоторые различия.

– А ты довольно умный, – обращается Брайан к Риду. – Может, тебе стоит поучаствовать в Джеопарди ⁵! – Я улыбаюсь отчетливой нотке сарказма в его голосе.

Миссис Морган зевает, заражая зевотой своего мужа.

– Ладно, мы уйдем отсюда, как только все закончится. Для среды уже немного поздновато находиться здесь собравшимся старичкам. Кайли, думаю, тебе придется отвести нас домой. Очень опасно быть за рулем в сонном состоянии.