Невозможное завтра
Шрифт:
Я нигде не вижу Эли – Кира.
Мое сердце начинает колотиться.
– Куда, черт подери, подевались Николь и Шанталь? – размышляет Мэдисон. Она достает телефон и начинает разъяренно набирать сообщение.
Джули медленно пристегивает свой аккордеон к груди, стоя спиной к толпе. Она смотрит на каждого из членов их группы, которые, в свою очередь, кивают ей. Она оборачивается, приближаясь к микрофону. Она регулирует его вниз под свой рост и предлагает бледную улыбку аудитории, тем самым зарабатывая нестройные хлопки и приветствия.
– Привет, – произносит она в микрофон.
– Боюсь, у нас плохие новости, – продолжает она. Все замолкают. – Наш главный вокалист Эли пропал.
Нет. Только не снова.
Тихое озабоченное перешептывание грохочет сквозь толпу. Ветер кажется ничем по сравнению с холодом, который проходит через мои вены.
– Мы говорили о том, чтобы отменить наше выступление, но мы знаем, что он бы этого не хотел. – Она делает глубокий вздох, и я знаю, что она пытается сдержать слезы. – Так что в любом случае мы собираемся сыграть. – Толпа кричит «ура». Звук такой ядовитый. – И мы собираемся начать с песни, которую он недавно закончил. Эли, если ты здесь, она для тебя. Пожалуйста, возвращайся домой.
Парень, играющий на банджо, проходит по сцене, становится с ней рядом и, обхватывая ее рукой, берет микрофон. Она отступает, слезы блестят в ее глазах.
Парень держит микрофон у рта.
– Джули забыла сказать название песни Эли. – Она признательно кивает, и он продолжает. – Она называется «Серафина».
Мое сердце чуть не остановилось.
– Интересно, неужели мистер Шоу тоже рассказал Эли о Серафине, – шепчет Ной мне на ушко. Я слишком ошеломлена, чтобы ответить. Группа начинает играть. Аккордеон Джули испускает низкий, скорбный звук, когда парень выдавливает мелодию на банджо в миноре. Через несколько аккордов он наклоняется к микрофону и поет:
Она дала мне отравленного вина
И ночью по ступеням сбежала она
Она заставила мою кровь гореть
Перед тем, как улететь
Серафина, если ты все еще здесь
Я узнаю отражающийся от твоих волос свет
На припеве Джули наклоняется и присоединяется к нему, ее тонкое сопрано звучит громче его теплого голоса. Я заставляю себя оставаться спокойной и слушать, тогда как каждый мускул в моем теле кричит мне бежать.
Она горит разными цветами
И видит иными глазами
Тело ее – это сосуд
для раскрашенных туч
Серафина, до того, как уйти, я любил тебя
Я искал тот мир, которому бы ты принадлежала
Она – древняя душа среди звездного света
голубая
Совершила ошибку она
и заставила гореть меня
Не вздумай, Серафина, целовать парня другого
Я убью его, если ты выберешь любовника иного
На этих словах я задерживаю дыхание, смотря краем глаза на Ноя. Ветер меняется, направляя столб дыма мне в лицо.
Она – мое прошлое и будущее тоже мое
Она – моя птица Возрождения
Не успокоюсь я, пока не вернется она
И не заберет меня в тот мир, где раньше был я
Верь, Серафина. И будь откровенна с собой.
Не остановлюсь я на нем. Я уничтожу мир твой.
Она любила тогда меня в саду
Она целовала серебряную душу мою
Без нее я – ничто
Так что никогда не отпущу я ее
Когда они заканчивают, толпа взрывается одобрительными криками. Каждый мускул в моем теле напряжен, моя кровь течет густо и медленно. На мгновение я задаюсь вопросом, упала бы я в обморок, как камень, падающий в глубокую воду.
– Ты в порядке? – спрашивает у меня Ной, его бирюзовые глаза беспокойно мерцают, брови нахмурены.
– Все хорошо, – шепчу я, но знаю, что он не поверил мне. Дует ветер, поднимая волосы цвета вороного крыла у него за спиной, разделенные волоски подсвечиваются огнем.
– У тебя глаза на мокром месте, – говорит он.
– Я... я думаю, это из-за дыма от костра, – лгу я.
– Хочешь пойти подышать свежим воздухом? – спрашивает он.
Я качаю головой. Я хочу убежать. Но я не могу. Этим Кир раскусил бы меня, кем бы он теперь ни был. Я не сомневаюсь в том, что он неподалеку, сканирует толпу, чтобы увидеть, какая из девушек дрожит, какую девушку явно трясет.
Я чувствую руку Рида на своей.
– Эта песня прекрасна, не так ли? Она напоминает мне о традиционных балладах про убийство. – Внутри меня взрывается бомба. Шрапнель стучит в моем сердце.
– Я не считаю угрозы прекрасной вещью, – говорю я.
Он улыбается.
– Кем бы ни была Серафина, ей лучше остерегаться.
Этот разговор только что стал очень, очень опасным.
– Может, она больше не любит его, – слабо шепчу я.
– Не думаю, что дело в свободе выбора, – отвечает Рид, не разрывая зрительный контакт. – Он сказал, что никогда не отпустит ее.
Пламя от костра танцует в его глазах. И всего на мгновение они цвета голубого льда.
Глава 19