Невозможное завтра

Уильямс Эйвери

Кошка, замечаю я, царапает и скулит у двери, которую я не заметила ранее, наполовину скрытой за креслом из фиолетового бархата.

– А ну-ка, вернись сюда, – говорю я ей. – Нам пора уходить.

Она только громче мяукает, просовывая лапки под дверь. Мои руки покрываются мурашками по непонятной причине.

– Что там? – спрашиваю я, подходя к ней, волосы на шее становятся дыбом в дурном предчувствии.

Еще больше царапин.

Я вытираю липкий лоб, глубоко вдыхаю и открываю дверь ванной. Непрозрачная

оранжевая занавеска для душа насмехается надо мной. Я не хочу, чтобы видеть, что за ней. Не хочу.

Но у меня нет выбора. Кошка подбегает к ванне и вскакивает на фарфоровый выступ с обитыми краями, стуча лапой по занавеси для душа.

Когда она медленно сдвигается в сторону, я мельком вижу тонкие, темные волосы, обрамляющие лицо, столь же бледное, как и плита позади. Я бегу в сторону ванной, дергаю за занавеску для душа. Весь стержень падает на пол с металлическим лязгом, отдающимся эхо.

– Тарин! – кричу я. Она одета, резиновый ремень, завязанный вокруг бледной, травмированной руки, растянулся на мыльнице, рядом с почерневшей ложкой и иглой.

Я падаю к ней, ударяясь коленями о ванную, и прижимаю пальцы к ее шее. Ее кожа ледяная.

Но смутно и слабо я чувствую его. Маленький, медленный стук ее пульса. Она жива.

– Тарин! – опять кричу я, размахиваясь рукой и сильно ударяя ее по лицу. Ее голова откинулась в сторону.

Я поворачиваю ручку крана и брызгаю на нее горячей водой, пытаясь поднять температуру ее тела так быстро, как только могу. Я выкрикиваю ее имя.

– Очнись! – говорю я ей.

И потом, к моему удивлению, она приходит в себя.

В течение некоторого продолжительно времени ее губы шевелятся, не произнося ни звука. А затем:

– Кайли?

– Да, это я.

Выключаю душ и глажу ее по влажному лбу.

– Нет, это не ты, – она открывает глаза, пристально сморит на меня. – Я знаю, кто ты. Ты девушка-ангел.

– Не отключайся, – приказываю я ей.

– Ангелы мне не указ, – вздыхает она. – Я устала.

Ее веки трепещут, а затем закрываются.

– Тарин, нет! Не засыпай. Оставайся со мной.

– Но ты – не Кайли. Я видела ее... А ты увела меня от нее. Она мертва.

Сердце оборвалось. Меня бросило в жар. В ушах зазвенело от визга грузовых поездов.

– Нам нужно доставить тебя в больницу, – говорю я. – Я помогу тебе встать.

Но она не отвечает. Я кладу руку ей на плечо и грубо трясу за него. Ничего.

Я выкарабкиваюсь из ванной комнаты и вытаскиваю телефон из сумки. Как раз собираюсь набрать, когда понимаю, что не могу использовать его – не могу быть засеченной здесь, в квартире Тарин. Я спешу на кухню, где на столе, рядом со старой коробкой из-под пиццы, видела стационарный телефон.

Дрожащими пальцами набираю 911.

– Помогите, – говорю я, когда отвечает мужчина, слова

вылетают сами по себе. – Здесь девушка. Она без сознания. У нее передозировка. Думаю, она на грани смерти. В ванной.

– Вы можете описать...

Но я уже отключилась. Хватаю кошку и усаживаю ее в пустой чемодан. К моему удивлению, она не сопротивляется. Я закрываю его на замок и мчусь к двери, оставив ее незапертой, лечу вниз по лестнице с чемоданом в руке и книгой под мышкой. До меня доносится вой сирен вдалеке.

Я вылетаю из входной двери здания и спускаюсь по лестнице на улицу, грудь разрывается на части от частого дыхания, пока я пробираюсь вниз по кварталу, к машине миссис Морган. Игнорируя испуганное мяуканье кошки, я пристегиваю чемодан ремнем безопасности на пассажирском сиденье и включаю зажигание.

А затем, сама не знаю почему, я замираю, соскальзываю по сиденью вниз, чтобы меня не было видно, когда из-за угла появляется скорая. Сотрудники скорой помощи вырываются из дверей и движутся к зданию под треск радио обратной связи и красными огнями.

Подтягивается несколько полицейский машин, когда я переключаю передачу. Мне нужно уезжать. Не нужно, чтобы мне задавали вопросы. Но какой-то инстинкт говорит мне подождать. Офицеры выпрыгивают из своих крузеров, и я узнаю одного из них: худой, хорошо сложенный, с зеркальными очками на глазах, несмотря на сумерки. Я задерживаю дыхание, когда офицер Сполдинг перескакивает две ступеньки за раз, а затем исчезает внутри.

Я еду домой, все время, держа книгу на коленях. Она кажется тяжелой, как якорь. Или оружие.

Глава 24

– Ни за что. У тебя ведь аллергияна кошек, Кайли. – Миссис Морган, уперев руки в бока, смотрит на клубочек серой шерсти у меня на руках.

Оу. Тело Кайли, наверное, страдало от аллергии, когда она была жива, но алхимический процесс переноса души излечил бы любые такие болезни.

– Только не на эту, видимо, – говорю я с улыбкой. – И это значит, что я ее оставляю.

Она ничего не говорит, но неуверенно тянется почесать у кошки за ушком, на что та отзывается громким урчанием.

– Можно? – шепчу я.

– Где ты ее нашла, говоришь? – спрашивает миссис Морган, продолжая поглаживать у кошки под подбородком.

– На улице, у дома подруги. Пощупай, какая она худенькая, мам. Она бы погибла, если б я ее не нашла. – Чувствую, как слезы жгут глаза. Не знаю зачем, но мне нужнаэта кошка. Может быть, из-за того, что она принадлежала Тарин, девушке, чью жизнь я пыталась спасти дважды, которая могла быть уже мертва. Или из-за того, что другие животные не выказывали привязанности ко мне?