Невозвращенцы
Шрифт:
Макса передернуло.
Долгих приготовлений к поединку не было. Оба спорщика сняли всю броню, отложили все оружие кроме единственного, которым собирались биться и разделись по пояс. Волхв тем временем с молитвой по солнцу обошел ристалище, очерчивая свежим осиновым углем большой круг.
— Готовы?
— Да, волхв, — ответили оба спорщика.
— Тогда, то уж богам судите…, - произнес ритуальную фразу волхв, замкнул круг, и схватка началась.
С первого же удара Максим понял, что этот поединок ему не выиграть. Его удары легко читались и парировались противником, а ударов противника, пока еще легких и несерьезных, удавалось избегать с большим трудом. Куда ему, новичку, тягаться с матерым купцом, который, судя по ухваткам, нередко не только отбивался от чужих татей,
— Чуешь, дитя, как плачет твоя шуйца? Скоро, скоро ей проститься с тулупом. — Покрикивал Рысьин пугая и поигрывая мечом.
Никто его в этом не останавливал. В поле уже нет людей, нет яви. Там сама правь, мир богов, и все что там происходит, происходит с их ведома. Но горе тому, кто поведет себя не по Правде. Кара настигнет его незамедлительно…
Чего дожидался противник Максим понял только тогда, когда стало уже поздно. Еще пред боем братец внимательно посмотрел на небо, оценил куда и как движутся тучи, нашел удобную прореху. И вот теперь, как угодно крутя и вертя Максимом, Рысьин поставил своего противника ровно против солнца.
Луч солнца неожиданно и со всей силы ударил Максиму прямо в лицо. Соображать пришлось не то что быстро — мгновенно. Не видя, а скорее спинным мозгом предчувствую сильную боль в левой руке, которой через мгновение суждено упасть на землю, Максим рванулся вперед. Полностью раскрывшись и не боясь смертельного удара — лучше быть трупом, чем мучаться оставшуюся жизнь калекой, Максим все свои силы и желания вложил в один неуклюжий удар.
Что такое чудо? Чудо, это событие, вероятность которого очень мала. Чем меньше вероятность, тем величественнее чудо. Возможно ли найти самородок лесной речке? Можно. А возможно ли найти самородок на людной, асфальтированной, хорошо освещенной и многолюдной площади? Невероятно. Но тоже можно, и это — доброе чудо. Трудно ли заблудиться в лесу? Можно. А трудно ли заблудиться в лесопарке, который со всех сторон окружен дорогами? Невероятно. Но тоже можно и это — чудо. Злое. Можно ли подвернуть ноги и споткнуться, продираясь через бурелом? Да легко! А может ли это произойти на ровной беговой дорожке, да еще так, чтобы неудачно упав свернуть себе шею? Тоже можно. Тогда даже самый дремучий атеист скажет в сердцах «Чудно то как! Видно, Бог прибрал». Может ли луч светила через прореху в тучах попасть во время поединка в лицо противника, который к тому же еще и обращен к тому ликом, и временно ослепить? Легко! А может ли луч этого же солнца через эту же прореху в облаках, попасть в небольшое застекленное оконце под крышей храма? Причем так, чтобы отразившийся солнечный блик попал прямо в глаза второму участнику схватки? Невероятно. Как расценить такое совпадение? Только как волю кого-то высшего…
Но именно это и произошло. Нет, Рысьин оказался отличным воином и среагировал моментально. Дернулся в сторону, но к своему несчастью, не в ту. Не в противоположную от удара, а прямо под. Впрочем, он и тут не сплоховал, сумев частью сблокировать опасный удар. Но не до конца. Проехав по клинку противника меч Максима достиг желанного тела и распорол тому бок. Неглубоко, взрезав кожу и чуть задев мышцы, но все равно — на священную дубовую поверхность арены упали капли крови.
— Руда! Боги выказали Правду. — Судивший поединок волхв произнес ритуальную фразу окончания боя. — Братья Рысьи. За навет на дитя-волхва вира с вас Святограду — четыре гривны. Коли не можете заплатить сразу, так холопами отработаете. Я сказал. Все! Суд окончен!
Ушел судья, увели под стражей Рысьих, разбежались досужие зеваки. На поле остались только Максим и Радульф.
— Ну как, я молодец? — напрашивался на похвалу Максим.
— Молодец то молодец. Кривой удар, движения как у беременного ежа.
— Но я же победил? Причем честно!
— Победил, победил. Только спорить будешь, что Боги помогли?
— А что? Боги свое слово сказали. Я невиновен. Они — наоборот.
— Боги сказали свое слово ясно. Но Рысьи — осерчали. Теперь им, пока они гривен не соберут, в полоне томиться, и холопами быть. Второй раз их, как это ты говоришь, «опускаешь». И терпеть обиды они не будут…
— И что они сделают?
— Теперь честного боя не будет. Скорее, подстерегут тебя где-нибудь на дороге. Или людишек лихих, до шалых денег охочих, натравят. От стрелы из леса, или болта самострела, или от ножа в толчее базарной, тебя не укрыться.
— И боги не покарают их? — понимающе усмехнулся Максим, на что Радульф совершенно серьезно, не приняв шутки, ответил.
— Ты так и не понял главного, хоть и проучился у нас пять лет. Мы никого не заставляем, никого не принуждаем. И Боги наши не держат нас в рабстве. Свободные мы. Свободны делать добро, свободны творить зло. Но свобода — тяжкая ноша. Все твои поступки — только твои. И ответ за них — тоже только твой. Ты не никогда сможешь сказать, сделав зло какое — «так велели мне Боги».
— И что мне теперь делать? — подумав спросил Максим.
— Я думаю, тебе стоит отправиться в путешествие. Я не хотел тебя отпускать, но теперь уж придется. Зовет тебя к себе князь Лихомир. К нему и езжай. Да поскорее — пока дороги еще проходимы. Видится мне, дальняя тебе суждена дорога. Ну все, ступай, да помогут тебе Боги.
Не было принято у россов долго рассусоливать в таких важных делах. Не прошло и дня, как Максим быстренько собрал свои вещички, оседлал любимого по вечерним прогулкам коня, которого пришлось теперь купить, и отправился в путь.
В Киев.
Глава 38
— Ну и учудил ты, нечего сказать, — такими словами встретил Максима в своем кабинете великий князь Лихомир. Его отец недавно отправился за реку Смородину, оставив своему сыну непростое наследство. — Вечно ты встреваешь…
— Здравствовать тебе, княже, — поклонился Максим так, как его учили в Святограде.
— Ха. Гляжу, поднабрался ты манер. Уже не такой неотесанный чурбан. Ну так что, не передумал еще? Пойдешь ко мне в холопы? Не обижу…
— Нет, княже, мне воля дороже…
— Ну как знаешь. Ладно. Я послал за тобой вот по какому делу.
Ты наверное знаешь, что в связи с появлением вашим, три года тому назад, мы были вынуждены собрать силы со всех сторон, а в охрану поставить новиков и стариков. Слава богам нашим, но не решились тогда напасть ни ромеи, тот легион не в счет, ни Итиль, ни катайцы, ни ганзецы. Только ордынцы напали, да и то, не очень сильно потрепали наши границы. Многие в той битве с вами погибли, и ослабели границы. Пройдет время, вырастут новые воины, и все по-доброму опять станет… Но не сподобили боги. Совсем недавно, в начале лета, бей города Сарай-Бату, а это столица уезда и крупный торговый город на реке, при поддержке местных ханов и старейшин племен вторгся в мое княжество и разорил несколько волостей. Пока я с войском шел тому на встречу, он успел убежать на территорию Орды. Последовать за ним я не смог, на границу были спешно стянуты преданные великому хану войска. Улагчи-оглан, великий хан золотой орды, сделал вид, что ничего не знал, и обещал все выяснить. Как это будет — известно. Опять пришлет мне голову какого-то холопа, под видом бея, а вся добыча останется при них.
Добыча добычей, но он увел в полон почти 20 тысяч мужчин, женщин и детей, и втрое больше убил. Убитых не вернуть, а вот угнанных… Будет тебе моя воля. Езжай в Ургенч к Улагчи-оглану, Великому хану, и выдерни оттуда моих смердов!
— Но как? — сказать, что от такого приказа Максим опешил, это сильно приуменьшить. — Голыми руками?
— А сможешь? Нет? Жалко, — грустно рассмеялся княжич. — Я дам тебе ганзейское поручительство. Ты своим оберегом Святограда будешь иметь право подписать там любую сумму, но не больше чем по полгривны за человека. Это и так полностью истощит мою личную казну, а у отца брать зазорно, — тихо закончил Лихомир.