Невозвращенцы
Шрифт:
— И тебе благословения единого. Как добрался? Что сказал этот идиот? Он согласен заплатить и признаться?
— Нет. И если об откупной цене он еще пытался поспорить, то предложение признательные слова сказать отверг начисто. Так что тут меня постигла неудача.
— Понятно. Ну что ж, тогда так и будет без гладиаторов и дальше, пока чернь не взбунтуется.
— Ну он нашел выход.
— Да? И как он тешит плебс? Сам выходит на арену? — хохотнул от своего предположения Кай.
— Нет. Он нанял актеров, комедиантов, часть отставных легионеров купил сражаться друг с другом, а под конец рабов потравил зверями. Вполне прилично получилось для изголодавшейся по зрелищам толпы. Ну и вина много…
— Понятно…
— Вот, купил нового раба в гладиаторы.
— Это? В гладиаторы? Ты шутишь? — расхохотался Муций.
— Господин, но вы сами учили отбирать из рабов гладиаторов. Тем более стоил он мне всего десять сестерций.
— И что?
— Он отмеченный Ареной.
— С чего ты взял?
— Из всех рабов, что выставил против львиного прайда Катон из Фарн, только этот умудрился не только уцелеть, но даже и не получить серьезных ран. Он рожден для арены…
— Да? — заинтересовался Кай, встал с кресла и подошел к Игорю.
Тонкой и поджарой, но необычайно сильной рукой он схватил раба за шею, чтобы не дергался, а второй начал несильно, но очень обидно бить по щекам, трепать за уши и крутить между пальцами нос. Когда Игорь побагровел от ярости, то несмотря на держащую за горло руку рванулся вперед и сжав кулаки взмахнул руками, целясь в голову ланисте. Расплата последовала незамедлительно. До этого просто жестко державшая рука резко и сильно сдавила горло, а правая утонула в животе раба. Глядя на скрючившегося в позе зародыша будущего гладиатора, ланиста сказал:
— Понятно, — это понятно было любим его словом, и большинство фраз с него и начиналось. — Что ж, я тебя учил не зря. Действительно, материал неплохой. Только что, он у тебя совсем дикий?
— Да. Речи не понимает. Бормочет что-то на варварском диалекте.
— Понятно… — задумчиво произнес Кай, подошел к столу и поворошил пергаменты. Найдя искомое он подошел к еще стонущему рабу и стал равнодушно пинать его ногой, задавая подряд на разных языках один и тот же вопрос. Наконец одну фразу Игорь смог понять: — Как ты назваться?
— Что? — прохрипел Игорь.
— Понятно. Это росс, — сказал на латыни ланиста и продолжил уже на исковерканном росском. — Имя, ты как, раб?
— Как меня зовут? Игорь.
— Нет, — сказал Муций и легко поставил Игоря на ноги. — Ты есть раб Руфус, [98] из франков. Имя, ты как, раб?
— Игорь.
— Нет, не разуметь, — усмехнулся ланиста и ударом кулака, в котором так и был зажат пергамент, отправил Игоря обратно на пол. — Имя, ты раб, как?
98
Руфус (лат) — Рыжий
Игорь понял, что только что сменил имя. Ланиста и его помощник совершенно не походили на человеколюбцев, и было понятно что бить его будут до тех пор, пока он не признает свое новое имя. Конец будет все равно один и тот же, а терять здоровье на ровном месте глупо. Поэтому он скрипя зубами вытолкнул из себя:
— Руфус.
Ланиста довольно засмеялся и сказал на латыни своему помощнику.
— Он твой. Раз ты его купил и решил сделать из него гладиатора, то делай. Материал неплохой, но дикий. Это будет твоим испытанием: сделаешь, то место ланисты в новом тренировочном лагере нашей школы близ города Канны будет твоим, а нет, так нет. Для начала выбери ему роль, выдай одежду и помой, а то смердит от него, как от вонючего козла. Научи его понимать речь, чтобы не ломать язык о его варварскую тарабарщину. А, десяток плетей ему от меня, за то, что полез на своего хозяина с кулаками. Сейчас я напишу тебе и выдам
Кай сел за стол и стал что-то быстро писать на расправленном пергаменте. Потом он порылся в небольшом ящичке, где валялись сваленные кучей рабские браслеты и достал оттуда один. Прочитав имя он довольно кивнул.
— Вот. Все по закону теперь: «Раб Руфус, или каким бы другим именем он ни назывался, является теперь собственностью Ганника из Ларисс. Продавец Гэрэй [99] сын Захида. Подпись.»
— Хм, а подпись точно Гэрэя?
— Да. Этот Гэрэй нисколько не достойный, вот ведь назвали родители, а лживый и жадный как последний шакал. Мне каждая такая купчая с его подписью обошлась в десять раз дороже, чем этот раб. Но так спокойнее — квесторы Цезаря только и ищут лишний повод…. А так все законно. На, — он протянул браслет Ганнику, — наденешь на него этот, от мертвого Руфуса, а тот — сожги, а бляху пусть кузнец расплавит.
99
Гэрей (арб) — достойный.
— Спасибо вам, господин, я не подведу. Я сделаю из этого раба такого гладиатора, который прославит вас и который будет знаменит на весь Рим!
— Ну-ну. Совет тебе — бей его побольше, россы совсем дикие, да смотри осторожен будь, а то кинется еще. Все, пошел вон.
Ганник и Игорь вышли из здания во двор и пошли на звук ударов молотов по железу. Здесь в кузнице с землянина содрали и сожгли браслет, а за место того заковали новый. Уже совсем исстрадавшийся от неведения Игорь начал теребить вопросами Ганника, но тот не знал росского. Наконец тот остановился и показал пальцем на рот, а рукой взмахнул и присвистнул — как плетью. Игорь понял это как приказ заткнуться, и заткнулся, но это не избавило его от первой в его жизни порки.
Его привели на большой плац, который был забит всевозможными орудиями пыток и казней. Тут были и дыбы, и колья, и кресты, некоторые из которых не пустовали. Игоря подвели к столбу, сдернули со спины одежду, привязали и вытянули вверх на веревке руки. Палач что-то спросил, Ганник в ответ произнес что-то похожее на «деци». После этого кат, судя по браслету — тоже из рабов, отошел, пару раз разминаясь взмахнул рукой, а после этого на Игоря обрушился первый удар.
Рассказать о пережитых Игорем ощущениях тому, кто сам не пробовал — невозможно, а несчастному, кому довелось — глупо. К концу экзекуции Игорь вопил и скрипел зубами, давая клятвы всем богам, что как только ему развяжут руки хоть зубами порвать горло этим гадам. Как только ему освободили руки, он, вопя от боли в кровоточащей спине, быстро и неотвратимо бросился на Ганника.
Но это только ему так казалось — быстро и неотвратимо. На самом деле — он ели-ели ковылял, и его бросок легко был предотвращен палачом. После этого его руки опять привязали к веревке, и все тот же, ненавистный теперь уже, голос Ганника произнес «деци» и все началось сначала, видимо его хозяин решил сразу же выбить дурь из раба…
Очнулся Игорь уже в бараке, ночью, лежа на набитом сеном тюфяке. Он не помнил, сколько раз бросался на своих хозяев, но судя по тому, что лежал он на животе и совсем не чувствовал спины, досталось ему крепко. Вскоре кончилось действие лекарства, которым ему по-видимому намазали спину, и он начал сначала глухо стонать, а потом и вовсе орать во весь голос. На его крики прибежал надсмотрщик, вооруженный деревянной, обшитой кожей, дубинкой. По привычке первое что он сделал, это перетянул со всей силы своим орудием орущего раба по так удобно выставленной спине, после чего крики сразу же прекратились — Игорь от боли мгновенно потерял сознание…