Невыносимая дерзость
Шрифт:
– Так он тоже участвовал в корриде?
Мужчина сделал глоток вина, прежде чем ответить.
– Участвовал, пока на арене с ним не приключился страшный несчастный случай, в результате которого он потерял руку и, что более важно, свою мечту. Сначала отец пребывал в отчаянии, но потом понял, что может достичь цели, обучив собственного сына. Что он и сделал.
Повисло долгое, тягостное молчание, пока Кэт наконец не решилась его нарушить.
– И?.. – мягко спросила она.
Губы Карлоса скривились.
– И он посадил меня на быка, когда мне было три года.
– Три
– В пять я получил свою первую рапиру, – неумолимо продолжал Карлос. – Однако в Испании матадору должно быть как минимум шестнадцать лет, чтобы его допустили на ринг. Именно по этой причине, когда мне исполнилось десять, отец перевез всех нас в Центральную Америку, где законы не такие… строгие. – Карлос пожал плечами, и за столом вновь воцарилось молчание.
– И тебе нравилось? – шепотом спросила Кэт. – Я имею в виду корриду.
– Я обожал корриду, – признался Карлос. – И мне все хорошо удавалось. – Жестокая улыбка скользнула по губам мужчины. – Слишком хорошо.
– Как такое может быть?
– Успех делает уход маловероятным, даже когда наступает верное время для этого шага. Я покинул корриду, едва достигнув двадцатилетнего возраста, на самом взлете своей карьеры. – Голос Карлоса стал ниже, когда он погрузился в воспоминания о том жарком дне, пыли, крови и запахе смерти. – Я победил быка, сбросил свой плащ матадора и, когда толпа потрясенно затихла, ушел с ринга, ни разу не обернувшись.
В этот миг Кэт услышала скрытую горечь в его голосе.
– Но почему? – прошептала она.
Карлос взглянул на нее, понимая теперь, что в глубине души также хранились тайны, отравляющие ему жизнь. Как мог сильный мужчина признаться, что в своей собственной семье он постоянно подвергался унижениям и побоям? Именно эта жестокость, идущая из детства, сделала Карлоса тем, кем он был сейчас.
– Потому что отец избил меня, – произнес он. – На самом деле это происходило очень часто. Видимо, так он пытался показать, кто в доме главный. Я должен был делать то, что угодно ему, то есть стать величайшим матадором в мире. А потом, когда я достиг подросткового возраста и был в состоянии постоять за себя, отец перестал воспитывать меня подобны ми методами. – На мгновение Карлос замолчал. – К тому времени исчезла необходимость угрожать мне физическим наказанием, ведь я почти достиг пика карьеры, о которой он так мечтал. Успех, богатство и слава были нам обеспечены.
Кэт внимательно смотрела на сидящего напротив мужчину.
– Именно поэтому ты и ушел, – выдохнула она. – Вернув себе контроль над собственной жизнью, ты тем самым наказал отца за то, что тебе пришлось вытерпеть в детстве.
Карлос согласно кивнул, пораженный ее глубоким пониманием ситуации:
– Точно.
Теперь, по крайней мере, Кэт начала понимать испанца. В своей жизни Карлос испытал людскую жестокость, и дело было не только в побоях. Как можно сажать трехлетнего малыша на быка, а в пять лет давать ему первую рапиру? Ничего удивительного в том, что теперь все зовут Карлоса Холодным Сердцем!
Она поднялась из-за стола. Выражение лица Карлоса четко говорило, что он не нуждается
Но все равно Кэт подошла к мужчине и, обняв его за шею, нежно коснулась губами кудрявых волос на его затылке. Как будто ощутив мучающие ее мысли, Карлос взглянул ей в глаза:
– Вскоре все прояснится, верно?
Этот неожиданный вопрос застал ее врасплох.
Внезапно она ощутила себя курицей-наседкой, ожидающей вылупления цыпленка из яйца. Кэт ощущала свое тело как клетку, в которой может существовать нечто, способное силой удерживать их с Карлосом вместе. Она содрогнулась. Разве она сможет навязать ему себя?
В приглушенном свете звезд и свечей Карлос внимательно наблюдал за ее реакцией на свой вопрос.
– Ты же не хочешь оказаться беременной, верно? – жестко спросил он.
Кэт отошла, покачав головой, только чтобы не отвечать ему, боясь выдать свои настоящие чувства. Как она сможет объяснить Карлосу свои смешанные эмоции? Он ведь не делал секрета из своего нежелания иметь детей. У них даже не было романа. «Мы слишком разные», – говорил Карлос.
Кэт понимала – ей не следует переживать из-за холодности испанца. Она должна быть сильной. Она справится со всем, что предложит судьба. А если она беременна, то подарит их ребенку всю любовь, на которую способна, но не будет неволить Карлоса. Это было бы несправедливо по отношению к нему, ведь он столько пережил.
Она покачала головой.
– Не сейчас, Карлос, – прошептала Кэт. – Я не хочу обсуждать эту тему. Мне надо прилечь.
Карлос сжал губы, ругая себя за то, что обрушил на нее всю болезненную историю своего детства и позволил своей неосмотрительности – и похоти – осложнить жизнь Кэт Бэлфор, ведь она этого не заслуживала.
– Так иди, – коротко отозвался Карлос. – Я не держу тебя.
Кэт ушла, и впервые за это время он не последовал за ней, хотя она с замиранием сердца ожидала его появления. Незаметно для себя она погрузилась в сон и проснулась в серый предрассветный час, обнаружив, что Карлоса так и нет рядом, ощутив при этом, как холодный ужас охватил все ее существо. Выскользнув из постели, Кэт направилась на поиски, надеясь обнаружить его на палубе, где он, возможно, и заснул.
Но там было пусто. Даже природа в этот час показалась ей бесцветной и мрачной, ведь время восхода еще не настало. Вдалеке Кэт заметила какие-то огни и с удивлением поняла, что они направляются к берегу. Забавно, как суша может внезапно возникнуть перед глазами, когда на протяжении нескольких дней вокруг было лишь бескрайнее море. Однако все это время яхта двигалась, неся их во Францию, откуда и началось это путешествие. И Кэт поняла, что Карлос идеально сопоставил время их прибытия в порт с разрешением вопроса о ее беременности.