Невыносимая шестерка Тристы
Шрифт:
— А ты здесь? — парирует он. — Так ты думаешь? Впредь так больше не может продолжаться. Я вернусь за остальными вещами.
Что-то ломается, хлопает дверь, и с улицы слышно, как заводится двигатель машины.
Я отбрасываю одеяло и выбегаю из комнаты.
— Пап… — Я открываю дверь и бегу вниз по лестнице, замечая, что мама стоит в холле, а свет фар скользит снаружи от одного окна к другому.
Я бегу к двери, открываю ее и выскакиваю на подъездную дорожку, в то время как его задние фары удаляются в ночной темноте.
—
Нет! Я бегу к своей машине, залезаю внутрь, достаю телефон из школьной сумки и набираю его номер.
— Дорогая, не надо! — зовет меня мама.
Но я качаю головой, вся ярость, и отчаяние, и головная боль собираются в гребаный котел и взрываются, и я не в силах остановиться.
Отец бросил меня. Он даже не поговорил со мной, не попрощался, не…
Я направляюсь обратно в дом и совсем не обращаю внимания на то, куда иду, только вижу, как мама, вся в слезах, спотыкаясь, следует за мной.
Понимаю, что папа все-таки отвечает на звонок, и, прежде чем он скажет хоть слово, выпаливаю:
— Не возвращайся.
— Клэй, — шепчет он, и я слышу слезы в его голосе. — Детка, я…
— Клэй, детка, — передразниваю я. — Я, э-э-э, боже, хватит! — Гнев переполняет меня. — Просто скажи, что нашел новую жизнь и мы тебе больше не нужны. Будь мужиком! Я ненавижу тебя! Скажи это, чтобы мы, наконец, смогли освободиться от тебя! Скажи, что мы тебе больше не нужны!
Мои глаза так сильно горят, что я едва могу держать их открытыми, но чувствую себя хорошо в такой напряженный момент, когда есть на ком выместить все свои эмоции.
— Послушай меня, — говорит он.
Но я не делаю этого.
— Не возвращайся, — огрызаюсь я. — Мы всегда были слабыми, не так ли? — Я поднимаюсь по лестнице. — Без него мы ничто, и очень скоро все будет так, словно его никогда не существовало! — Я срываю фотографию Генри со стены, мама рыдает позади меня. — Словно мы никогда и не были семьей.
Я начинаю плакать еще сильнее и не могу остановиться. Бросив телефон, я несусь по коридору и срываю все наши фотографии со стены, стекло в рамках падает на пол и разбивается вдребезги.
— Клэй, прекрати! — умоляет мама.
— Это всегда напоминало хрупкий карточный домик! — Шипение вырывается из моего рта. — Потому что мы слабые! Мы всегда были слабыми!
Я всегда чувствовала себя слабой, и теперь я потеряла все. Мне хотелось быть идеальной, но ради чего? Ради этого?
С воплем я хватаю наш семейный портрет — последний, на котором изображен Генри, — и швыряю его на пол, стекло раскалывается на мелкие кусочки.
Мама хватает меня, но я вырываюсь и убегаю.
— Оставь меня в покое!
Я бегу вниз по лестнице, выхожу за дверь и пролетаю мимо своей машины в ночь. Без понятия, куда направляюсь. У меня нет с собой ни денег, ни телефона, и меня больше ничего не волнует. Мне все равно, если я никогда не
Но сейчас все чужое. Школа, дом, даже моя кожа.
Я бегу, пока воздух не заканчивается в моих легких, и не могу разобрать, пот это или слезы у меня на лице, но, остановившись, понимаю, что нахожусь перед Вайнд Хаусом.
Обогнув дом сзади, я спускаюсь по небольшому склону сбоку от здания и поднимаюсь к задней двери. Внутри холла горит свет, и я не знаю, который час, но, надеюсь, миссис Гейтс там. Я забыла ключи, и все такое.
Ловлю себя на мысли, что мне на самом деле хочется, чтобы сегодня вечером кто-нибудь умер и мне было чем заняться.
Я стучу снова и снова, уже приготовившись рухнуть прямо перед дверью, потому что ноги больше не держат меня.
Дверь открывается, и я вижу перед собой миссис Гейтс в медицинском халате. У меня вырывается вздох облегчения, и я пытаюсь протиснуться внутрь.
Но она останавливает меня.
— Клэй, нет.
Я вытираю слезы.
— Мне по силам справиться этим. Я в порядке.
Она не знает в чем дело, но видит, как я расстроена.
Я снова пытаюсь обойти ее, но она преграждает мне путь.
— Клэй…
— Пожалуйста! — умоляю я, проскользнув мимо нее. — Мне нужно побыть здесь.
— Клэй, это ребенок, — подбегает миссис Гейтс, когда я прохожу внутрь.
Я останавливаюсь, смотрю на пол, но не вижу его.
Детей привозят сюда нечасто, но, если уж такое случается, она делает все, чтобы меня здесь не было. Возможно, из-за Генри. Или потому, что знает: моим родителям ничего неизвестно о визитах их дочери сюда и даже смерть незнакомого ребенка мне тяжело будет вынести.
Я не оборачиваюсь на миссис Гейтс, а просто поднимаю взгляд на стальные двойные двери впереди. Такое чувство, что мое сердце вот-вот вырвется из груди, а желудок сводит судорогой.
Продолжаю идти и слышу, как она спешит за мной.
— Клэй, пожалуйста.
Но я не обращаю на нее внимание. Толкнув двери, я вхожу в комнату и вижу мальчика — маленькое тело, очерченное под простыней.
Он обнажен до живота, и что-то выливается в канализацию, но я не смотрю, что именно.
Медленно подхожу ближе.
— Клэй…
Конечно, она беспокоится, но я не знаю… Может, сегодня я просто слишком потрясена, чтобы бояться еще больше. Мне нужно сделать это.
Подойдя к мальчику, я вижу его мокрые каштановые волосы, зачесанные назад, отвисшую челюсть и приоткрытые затуманенные глаза с карими зрачками.
Миссис Гейтс только что вымыла его. Вода все еще стекает в канализацию под столом, и его ладони смотрят вверх. У него грязь под ногтями и царапины на предплечье, наверное, от игры с кошкой или собакой.