Невыносимая шестерка Тристы
Шрифт:
— Но ты почувствуешь это на своих ногах, — она оглядывает свою работу. — Это скажется нам том, как ты ведешь себя.
— Скажется на чем? Липкий, неприятный весенний жар Флориды на моих обнаженных бедрах?
Бал дебютанток состоится в мае. Влажность воздуха будет настоящим кошмаром несмотря на то, что он пройдет в банкетном зале с кондиционерами. Будто она что-то понимает
— Боишься, что я могу быть права? — усмехается она.
Я закатываю глаза. «Брось».
Но я стою здесь, снова позволяя волосам упасть на спину, и смотрю на нее. Не знаю почему, но все-таки снимаю туфли и ставлю ступню на ее колено.
Тогда докажи.
Откинув голову назад, она смотрит на меня немигающим взглядом медово-карих глаз.
— Я не могу нагнуться в этом платье, — поясняю я.
Сжимая юбку в руках, я начинаю тянуть ее вверх, мимо колен, вверх по бедрам, туда, где подвязка фиксирует чулки.
Еще мгновение она не отрывает взгляд от моих глаз, а затем протягивает руку и расстегивает зажимы.
Кончики ее пальцев касаются внутренней стороны моего бедра, и моя кожа покрывается мурашками, по ней пробегает озноб. Я резко вдыхаю, и она бросает взгляд на меня, такая же неподвижная, как и я.
— Я не могу потратить на это весь день, — упрекаю я, стараясь скрыть свою реакцию.
Ее грудь медленно поднимается и опускается, она снимает чулок с моей ноги и ступни, затем проделывает то же самое и с другой ногой, обе мои туфли лежат на полу вместе с капроновыми чулками.
Она подходит к ближайшей полке, осматривает туфли, хватает пару и указывает на стул возле зеркала.
Я схожу с возвышения и сажусь, удовлетворяя ее просьбу, а она опускается на пол и ищет мою правую ногу под платьем.
Вновь приподнимаю юбку, когда она надевает туфли, и почти забавляюсь тем, что она отказывается смотреть. Я знаю, что она хочет этого. Ноги — одна из лучших частей моего тела. Она и раньше на них смотрела.
Удивительно, что она стерпела мое назначение на место капитана команды по лакроссу в этом году, особенно когда она, вероятно, лучший игрок, и я не облегчила ей жизнь.
Но так оно и есть. Стремление, сосредоточенность, усердная работа… мало что значат, если тебе повезло, как мне. Святые не смешиваются с болотным мусором, и, хотя Рива Кумер может быть тренером, настоящий лидер — я. Все следуют за мной.
Я смотрю на нее, когда она застегивает туфли, и обнаруживаю крошечную родинку на лице, между ухом и скулой, обнажающую золото ее кожи. Я никогда раньше этого не замечала.
Она снова опускает мою ногу, и я глубоко вздыхаю, встаю и вновь направляюсь к возвышению. Платье трется о чувствительную кожу моих голых ног, и кажется, будто каждый дюйм моего тела оживает и ощущает себя.
Почти похоже на то, как я лежу обнаженная в постели, соприкасаясь лишь с простынью.
Поднимая
Однако.
— Они не подходят к платью, — заключаю я.
Но я не удивлена, что у нее так плохо получается, учитывая то дерьмо, которое она носит.
Я убираю руки за спину, пытаясь развязать корсет.
— Ты права, — соглашается она. — Сейчас тебе нужно новое платье.
Я чуть не фыркнула. Что ж, в этом наши взгляды сходятся.
Неспособная дотянуться до шнуровки, потому что корсет слишком тугой и сковывает движения, я развернулась, положив руки на бедра.
— Расшнуруй меня.
Она подходит, развязывает бант и ослабляет корсет, чтобы я могла спустить его вниз и снять со своего тела.
— Передай Лавинии, чтобы она позвонила мне, когда внесет изменения, — распоряжаюсь я, — и скажи, чтобы она уменьшила размер.
— Оно сидит на тебе идеально.
— До четвертого, пожалуйста, — отрезаю я, поднимая платье с пола. — И чтобы убрала этот цветок, — я хватаюсь за центр лифа. — Мы переделываем свадебные платья 1982 года, или что?
Но она не обращает внимания на мои слова. Только отходит назад и смотрит на меня, а когда поворачивается и проверяет мое отражение в зеркале, я слежу за ее взглядом.
Простая юбка-кольцо облегает меня, тонкая и без бантов, оборок и кружева, в то время как белое бюстье без бретелек слишком плотно прилегает к моей груди и закрывает мой живот, оставляя дюйм кожи между ним и моей юбкой.
Если бы не было очевидно, что это нижнее белье, образ мог бы быть довольно горячим.
— Я могла бы сделать его для тебя, — говорит она. — Но лучше.
Она подходит, кладет руку мне на живот, а я игнорирую двойное сальто, которое сделало мое сердце.
— Может, сюда немного прозрачной ткани с какой-нибудь вышивкой, — объясняет она, — соединить их вместе и добавить несколько слоев для объема. Подтянуть лиф легкими и тонкими золотыми и розовыми акцентами, чтобы дополнить туфли.
Я представляю эту картину в своей голове, пока мы смотрим на мое отражение в зеркале.
По какой-то причине даже не сомневаюсь, что она справится с этим, если я позволю ей, и мне это даже понравится.
Если я позволю ей.
Она снова переводит взгляд на меня, стоя прямо передо мной, и осматривает мой наряд.
— Мы можем оставить этот оттенок белого. Цвет действительно идеальный, — она встречается со мной взглядом и внимательно наблюдает. — Ты даже не увидишь пятен от спермы, когда он пьяный кончит на тебя на заднем сиденье машины после бала, — говорит она.