Невыносимое счастье опера Волкова
Шрифт:
– О-о, Нин, привет! – кидается ко мне с объятиями будущая мамочка с заметно округлившимся животиком, который даже воздушное шифоновое облако платья не прячет. – Ты очень-очень вовремя! Синичкиной надо дать хорошенькую пропесочку, а то она уж больно переволновалась. Я так, как ты, не умею!
– Сейчас все будет. Ты как?
– Я? Да пока держусь, – укладывает ладошки на животик, поглаживая. – Мелкий бунтует, ему тоже уже не терпится потанцевать на банкете. Пинается и пинается! Еще немного, и моя поясница просто отвалится!
– Главное, чтобы мы потом, дружно пританцовывая,
– Ты чего, Дем! Рано нам в роддом.
– Так, ладно! – бросаю взгляд на часы на запястье Ромки. – Закончили с сентиментальностями! – хлопаю в ладошки. – Кыш-кыш, давайте все в зал! С Ладой я разберусь сама. Ром, не нервничай, никуда твоя Синичкина не упорхнет! Доверь это дело мне.
– Только тебе, Нин, – легкий чмок в щеку, и я уже провожаю взглядом спины жениха и молодой четы Нагорных. Вдох-выдох. Для убедительности картины не хватает только перекреститься. Все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо!
Дергаю ручку двери и захожу в номер, где, нервно сжимая кулаки, Услада меряет шагами гостиную. Пока еще Синичкина, совсем скоро Бурменцева. Услышав, что ее покой нарушен, невеста оборачивается.
То, что произошло дальше, я не могу объяснить даже самой себе. Я обмерла. На глаза навернулись слезы. Излишняя сентиментальность меня не одолевала никогда, но тут, увидев свою лучшую подругу в белом свадебном платье, в котором она была просто маленькая фарфоровая статуэточка – я замерла. Такая хорошенькая, такая ладненькая, румяная, с огромными, испуганно горящими глазами на аккуратном личике. В носу защекотало, а решительные слова поддержки встали поперек горла. Я делаю еще один тяжелый вдох. Болезненный выдох. И мы с Синичкиной, разрыдавшись в голос, бросаемся навстречу друг к другу.
Ох, если даже я, будучи женщиной, впечатлилась внешним видом Синичкиной, то что будет с Бурменцевым, когда он увидит свою будущую жену, идущую к алтарю – не представляю! Надо предупредить Сергея, чтобы припрятал в нагрудном кармане нашатырь! Обморок Ромке обеспечен…
История Демьяна и Анфисы - "Его маленький чертенок"
История Ромы и Лады - "Счастье с доставкой на дом"
По итогу сложно сказать, кто кого успокаивал: я Ладу или Лада меня, но спустя десять минут мы обе торопливо поправляли макияж.
– Ты плохо на меня влияешь! Ты и твоя беременность, Синичкина! – шмыгнув носом, стираю салфеткой небольшой подтек от туши. – От тебя так и веет чем-то…
– Плаксивым? – сдавленно хохочет подруга.
– Милым, нежным и семейным. Аж самой захотелось, что случается со мной крайне редко, – свожу все в шутку.
– Нинель, ты не представляешь, как сильно у меня дрожат коленки. Мне кажется, что я от волнения вот-вот потеряю сознание. Как в таком состоянии выходить к людям в зал?! Столько лиц, столько глаз, столько знакомых… Говорила я Роме, что большая свадьба – плохая идея, – обиженно морщит
– Так! Ну-ка, брось! – захлопнула я зеркальце.
– Кого? Рому?
– Дурочка! Не “кого”, а “что”. Пессимизм свой брось. Ты выходишь в зал не к знакомым и гостям. Их для тебя вообще не должно существовать! Просто декорации. Ревущие навзрыд, шмыгающие носом и люто завидующие вашему счастью – декорации! Ты идешь к Ромке, ясно? Думаешь, он что ли не волнуется и не переживает?
– Переживает? – хлопает ресницами сама наивность Услада.
– Тю! – качаю головой. – Еще как! Трясется весь, как мальчишка! Ему без тебя там сейчас в этой толпе в тысячи раз страшнее, чем тебе здесь со мной в номере.
– Врешь?
– Я тебе хоть раз в жизни врала? – вопросительно заламываю бровь.
– Вообще-то, если честно, то было дело.
– Это когда это?!
– Когда подселила нас с Левушкой и Марусей к Ромке. Ты сказала, что его нет и не будет в городе. Так что…
– Протестую, – отмахиваюсь. – Я просто умолчала. Да и, в конце концов, разве не прекрасен итог моего маленького лукавства? – стреляю глазами в сторону едва заметного животика Синичкиной. Если не знать, то можно и не догадаться, что девушка в прекрасном положении, а молодую семью Бурменцевых скоро ждет пополнение. Собственно, кроме родных и самых близких об этом никто и не знает.
– У меня скоро будет третий, пусть и не кровный, но племяшка.
Услада улыбается.
– Ты права. Рома – это самое прекрасное и волшебное, что случилось в моей жизни, и если бы не ты, Нин…
– Так, все. Стоп! Стоп, стоп, стоп, Синичкина! У нас больше нет времени рыдать, а я уже снова на грани, имей совесть! – промаргиваюсь, обмахивая ладонями раскрасневшееся лицо, отгоняя новый поток слез.
– Ладно, – шмыгает носом подруга, – пора брать себя в руки. Ты права.
– Точно. Твой папа уже ждет за дверью. Готова?
– Все. Да. Как никогда!
Последнее торопливое крепкое объятие, и я топаю в сторону выхода. Уже у двери слышу:
– Ой, а ты, Нин? Ты же должна была приехать не одна! Где твой загадочный “плюс один”? Я очень хочу с ним познакомиться. Он здесь?
Оборачиваюсь, Лада улыбается. Улыбкой полною надежд, аж в груди щемит. Я с такой же пьянящей верой скидывала Виктору сообщение с адресом, но он так и не ответил. Очевидно, что ждать уже нет смысла. У любого ожидания есть предел.
– Нет, Ладусь. Но об этом потом, хорошо?
– Нин…
– Я в порядке. Правда! И все тебе обязательно расскажу, а сейчас давай, малышка. Твой выход, – подмигиваю, Синичкина кивает. По взгляду вижу, что моя ситуация ее нехило задела и взволновала, но подруга силится приободряюще улыбнуться. В тот момент, когда поддержка нужна ей, Синичкина дарит ее мне – удивительный она все-таки человек. Удивительно светлый.
Я выхожу в коридор, здороваюсь с Валерием Яковлевичем и торжественно “передаю” невесту в руки отца. Еще разочек смотрю на себя в маленькое карманное зеркальце – идеальна. Кидаю его в сумочку и на всякий случай проверяю, нет ли сообщения или пропущенного звонка от “сами знаете, от кого”.