Невыносимое счастье опера Волкова
Шрифт:
Дальше старушке Антонине становится не до сварливых размышлений, потому что все, что я успеваю сделать – долететь до унитаза, крепко его обняв…
Честно говоря, я теряю счет времени, пока мой бедный желудок не отвергает все, что я умудрилась съесть за день. Остается только желчь. Меня буквально выворачивает. Так хреново мне не было со времен бурной молодости. Хуже всего, что меня выполоскало, но тошнота так и не ушла. Осталась
Кое-как отлипнув от санфаянса, добредаю до раковины. Какое счастье, что никого за это время в туалет не потянуло. Включаю на всю мощь холодную воду и, нагнувшись, подставив лицо, торопливо обтираю ослабшими ладонями разгоряченные щеки. Полощу рот, избавляясь от мерзкого привкуса. Пытаюсь отдышаться.
Что за чертовщина? Что со мной происходит? Что-то в коктейль подсыпали? Но кому это надо? А может… я больна? Ведь странности с организмом не первый день одолевают. А вдруг смертельно?
Да, боже, Кулагина, не неси чушь! Вряд ли в этом мире можно найти более замороченного на здоровье человека, чем ты.
Провожу холодной, влажной ладонью по шее, щекам, смачиваю виски. Дышать стараюсь через нос. Глубоко и медленно. Вроде становится чуточку легче. Отпускает тошнота, но не дрожь. Выключаю воду и отрываю пару бумажных полотенец, торопливо вытирая руки. Отражение в зеркале показывает мне отвратительно бледно-зеленую картинку. Не дело это. Тянусь за телефоном, чтобы вызвать нам с Беловой такси, когда дверь в уборную открывается.
Я на радостях с мыслью, что, может быть, это Агатка потеряла меня и пошла искать, оборачиваюсь. Проглатываю свое решительное: мы уезжаем. В уборную зашла не Белова. Увы. Но лицо не менее знакомое.
– Привет, Тони. Вот так встреча!
Вот точно – вот это встреча, Игнат! В женской-то уборной…
– Давай не будем изображать удивление, Игнат, – замечаю хмуро. – Говори прямо, что тебе от меня нужно.
– Как пожелаешь, – пожимает плечами братец. – Я хотел договориться по-хорошему, – звучит угрожающе. Но я слишком хреново себя чувствую, чтобы испугаться. Да и Игната слишком хорошо знаю, чтобы всерьез опасаться.
Кулагин закрывает за собой дверь и делает шаг в мою сторону. Свет из тусклых клубных светильников падает на его лицо. Меня передергивает. По спине пробегает холодок. Под глазом братца красуется лиловый фингал. Бровь рассечена, губа разбита.
В бурной молодости я частенько видела парней, которые не прочь были помахать кулаками. Водились такие индивиды в нашей компании, что светили на всех вечеринках “фонарями”. Но молодость, как мы сегодня поняли, канула в небытие. И от подобной картинки меня снова начинает мутить. Чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных ощущений в организме, кидаю:
– Подрался? Или отмутузили за дело?
– Никакого сочувствия. Я почти оскорблен.
– Увы, это часть меня по отношению к тебе давно атрофировалась. Так что тебе нужно,
– Я звоню – ты не отвечаешь. Прихожу к тебе домой – тебя нет. Нам нужно поговорить.
– По-моему, вполне очевидный ответ на твое предложение “поговорить”, разве нет? – сжимаю в руке мобильный. Игнат делает еще один шаг в мою сторону. Я машинально отступаю. Где-то на краю мысли ловлю себя на том, что вообще жалею, что поехала в клуб с Беловой. Ничего хорошего это поездка не принесла. Расслабления уж точно. Надо было слушаться Волкова.
– Нин, у меня проблемы! Мне нужна твоя помощь.
– Так все-таки получил за дело?
– Я должен Шляпину херову тучу бабок, которых у меня нет!
Значит, все-таки этот мутный директор “Олир-групп” прихватил моего братца за яйца? Что ж, не удивлена. На каждого слабовольного мудака всегда найдется птица покрупнее, которая его заклюет в угоду собственным интересам.
– И?
– Его люди прижали меня со всех сторон, Нин! – хватается за голову, цепляясь пальцами за волосы, готовый рвать их на своей бедовой голове.
– Переигрываешь, Игнат
Спектакль шикарный, но меня не пронимает. Я та еще с*ка. Сам встрял – сам пусть и разгребает последствия.
– Неужели ты не понимаешь, чем мне это грозит?!
– Понимаю. Поздравляю. Ты в заднице. Вот все, что я могу тебе на это сказать.
– Помоги, а?!
– У меня нет денег. И не предвидится. Ты уже взрослый мальчик, решай свои проблемы самостоятельно. А лучше пролечись и найди работу, – делаю попытку обогнуть тушу братца, загородившую дверной проем. Не дает. Заступает. На голову выше меня и худой, как жердь. Глаза бегают, явно обдолбался.
– Уйди с дороги.
– Неужели в тебе не осталась хоть капля жалости? Совсем зачерствела? Мы же не чужие друг другу люди, Тони!
– Что бабушка, что я тысячи раз пытались вытащить тебя из дерьма, Игнат. Думаешь я не знаю, что ты требовал с нее денег? Что ты пропивал и проигрывал все, что только было можно? Ты сам выбрал эту извилистую дорожку! Помощников на ней нет. Еще раз повторяю, денег не дам. А если попытаешься встать у меня на пути, в следующий раз разговаривать будешь не со мной, а с Волковым. Думаю, он точно подберет правильные “слова”.
Игнат Кулагин вздрагивает и морщится, но сдвинуться с места и не думает. Или совсем идиот, или реально так сильно приперли к стенке, раз даже угроза встречи с Волковым его не торкнула.
– Не нужны мне твои деньги, Тони. Просто согласись сотрудничать с ними, а? Ну что тебе стоит! Замутишь этому Олегу Петровичу рекламную кампанию, или как там? Что вы там делаете, пиарщики? Он спишет с меня долг, а у тебя появится новый выгодный клиент! Все в выигрыше, разве это трудно?!
– Ты хоть осознаешь, в лапы какого зверя ты меня толкаешь? Ты вообще в курсе, что за этим человеком целый криминальный состав тянется?! Какого хрена ты вообще с ним спутался, Игнат?!