Невыносимый опекун
Шрифт:
– Не нужна… – на грани обморока я еле ворочала языком.
От слабости в ногах меня качнуло, но Блейк не дал осесть на пол.
– Долорес, дыши, – прорычал он, обхватив мое лицо ладонями. – Черт! Нет, не закрывай глаза!
Я с трудом приподняла веки.
– Смотри на меня, – в его голосе звучали незнакомые нотки. Неужели это… испуг? – Сделай вдох. Ну же!
Он показал пример, шумно втянув воздух. Я повторила, не вдумываясь – на рефлексах – и неожиданно стало легче.
– Еще раз. И выдох длиннее, чем вдох.
Наполняющий легкие кислород медленно вытеснял тревогу.
– Я…
Сердце постепенно выравнивало ритм.
– От панической атаки не умирают, – криво ухмыльнулся Блейк. – А вот расшатать нервную систему…
Не закончив фразу, он придержал меня за талию. Вторая рука неловко скользнула по шее, вызвав новый приступ дрожи, но уже не от страха. Я инстинктивно прижалась к нему, стиснув в кулаке ворот рубашки – слабого всегда тянет к сильному.
– Так передозировка была не из-за попытки суицида? – его губы почти коснулись уха.
Вместо ответа я тихонько всхлипнула. Жестокая ирония судьбы – мне не поверили врачи, а Блейк догадался сам. Тот, кто меня ненавидел, оказался проницательнее «спасителей».
– Долорес? – он все еще ждал реакции.
– Я просто хотела, чтобы эти двое заткнулись… – прошептала я ему в ключицу. – Господи, как же они орали друг на друга! Мама специально поставила звонок на громкую связь, чтобы я слышала…
Тело снова колотило как в ознобе – от воспоминаний и от бессилия. Я боялась, что если Блейк меня отпустит, я упаду как сломанная кукла, но он не ослаблял хватки. Рядом с ним ощущение опасности притуплялось.
– Идти сможешь? – чуть отклонившись назад, Блейк вгляделся в мое лицо.
Я напряглась:
– Куда?
Он же… не отправит меня в рехаб? После всего, что я рассказала!
– В спальню, разумеется, – ответ прозвучал двусмысленно. Блейк отвел глаза и пояснил: – Тебе надо отлежаться.
– Наверное… – я нехотя отстранилась.
Выпутываться из крепких и теплых объятий было зябко, как скинуть куртку на морозном склоне Аспена. [22] Если бы могла, я бы прижалась к Блейку еще сильнее.
22
Элитный горнолыжный курорт в штате Колорадо.
Приняв заторможенность за последствия приступа, он подхватил меня на руки. Охнув от неожиданности, я вцепилась в его плечи и, уловив обволакивающий флер амбры, невольно зажмурилась.
Как один лишь запах мог вызывать томление в груди? Поднимать крошечные волоски на коже? Сбивать дыхание и заставлять сердце с удвоенной скоростью перекачивать кровь?
Почему я испытывала бурю эмоций в присутствии Блейка? Он ведь… презирал меня.
В качестве встречного аргумента память услужливо подсунула наш поцелуй в ванной – жаркий, требовательный и ненасытный. Нельзя целовать так страстно, и ничего при этом не испытывать!
Раздираемая сомнениями, я уперлась лбом в обтянутое пиджаком плечо, и оно заметно напряглось.
Что это было? Брезгливость? Неприязнь? Или моя близость все же вызывала ответное влечение?
Додумать я не успела.
– Не уходи, – шепотом попросила я, стиснув его запястье, когда он подоткнул одеяло и выпрямился. – Просто побудь рядом, пока я усну… Пожалуйста!
Блейк освободил руку и с сомнением в глазах опустился на край матраса.
– Ты перенервничала. Это пройдет, – его голос звучал сухо.
Я чувствовала концентрирующуюся в воздухе неловкость – она крепла, как и стена отчуждения между нами. Уже завтра Блейк снова станет смотреть свысока, а я наверняка найду тысячу и один способ, как его взбесить.
Неужели нам обязательно все время ругаться?
– Почему мы не такие, как раньше? – с грустью вырвалось у меня.
– Да уж, – искренне усмехнулся он. – Раньше было проще.
Детство, делающее жизнь легкой и незамысловатой, давно закончилось. Теперь мы оба были другими.
– Спи, – Блейк наклонился ко мне и непринужденным жестом заправил за ухо выбившуюся прядь.
Мимолетное прикосновение, длящееся всего секунду, снова всколыхнуло сердце.
– А ты… останешься? Мне все еще страшно, – поежившись, я притянула колени к груди.
– Не бойся, – карие глаза потеплели. – Ты не одна.
Как бы мне хотелось всегда видеть Блейка таким понимающим и близким! Но уже через мгновение он отстранился – не ушел, но отодвинулся к самому краю кровати.
– С тобой не боюсь, – прошептала я, укутываясь в одеяло.
И засыпая, почувствовала на себе пристальный взгляд.
Непристойное поведение и достойное предложение
Утро началось с невыносимого жара – левая щека горела как под палящим солнцем Санта-Моники. [23] Теплый воздух щекотал висок, а ладонь ритмично приподнималась в такт… чужому дыханию!
Распахнув глаза, я обнаружила, что догадка верна. Я лежала, прижавшись к Блейку! Голова покоилась на его плече, а ладонь накрывала солнечное сплетение. Я не помнила, как он прилег рядом, и почти убедила себя, что все еще сплю, но разлившаяся по телу истома опровергала доводы. От избытка тактильных ощущений по позвоночнику пронесся холодок, в животе сладко заныло, грудь распирало от предвкушения – слишком реального для сна.
23
Прибрежный город, расположенный на западе округа Лос-Анджелес, славящийся своими пляжами.
Осторожно приподняв голову, я всмотрелась лицо Блейка. Спокойное, безмятежное и такое… родное. Посапывая, он смешно морщил нос, словно кривился от неудачной шутки, но даже эта легкая гримаса не делала его отталкивающим. С трудом сдержав порыв погладить его по щеке, я поймала себя на приятно будоражащей мысли, что хотела бы просыпаться с ним каждый день.
Обнимать, уткнувшись носом в ямочку над ключицей. Целовать в отросшую за ночь щетину на скуле. И кокетливо шептать «привет», зная, что он ответит с довольной улыбкой.