Нейро-панк
Шрифт:
А ведь когда-то он думал стать подобием Керти Райфа, пронеслось в голове. Тогда нейро-модель «Керти» уже постепенно выходила из моды, но была легкодоступна. И стоила, в сущности, не так и дорого. Соломону хотелось выглядеть как Керти, импозантно, уверенно, хотелось научиться его фирменному тягучему взгляду, который никаким иным образом невозможно скопировать. Но Анна его отговорила. «Не надо, - сказала она ему, - Этот парень через год уже будет казаться пещерным человеком. Кроме того, я не вынесу, если ты отпустишь такие ужасные усы…»
Возможно, если бы он заказал тогда «Керти», все было бы иначе. Старый добрый Керти
Что-то обожгло ему губы. Оказывается, он докурил сигарету практически до фильтра, сам того не заметив. Потратил несколько драгоценных минут на бессмысленный нырок в прошлое.
– Пора, - с явственным сожалением сказал ему Пацци, наклоняясь над коляской и протягивая руку к окурку, - Вам, сеньор детектив, не следует увлекаться вредными привычками.
– Да, - машинально сказал Соломон, делая последнюю затяжку, - Знаете, но в этом мире убивает не только курение…
Он сам на миг опешил, сообразив, что сказал. И что собирается сделать.
Дымящийся окурок вылетел из его рта подобно ракете, покидающей пусковую установку в клубах дыма. Только мелькнул золотистый цилиндр фильтра, которого он коснулся языком. Лицо Пацци нависало в полуметре над Соломоном, сигарета, закручиваясь в воздухе, устремилась к нему. Прямо в сияющий серым металлом глаз.
Соломон ожидал услышать вскрик, резкий, как крик чайки. Может, еще несколько ругательств на незнакомом языке. Но ничего этого не произошло. Пацци легко щелкнул в воздухе пальцами, поймав окурок в каких-нибудь пяти сантиметрах от лица. Он сделал это запросто, даже не моргнув. Холеные бледные пальцы бесшумно раздавили сигарету, брезгливо уронили на пол дымящиеся остатки.
– Эх, сеньор детектив… А ведь я предупреждал вас.
Соломон хотел было ударить его снизу по челюсти. Но не успел. Вокруг него начало что-то происходить, и он не сразу понял, что именно. Слишком уж абсурдным и невозможным оно казалось.
Слишком… Безумным.
Он видел, как один из подручных Пацци, худой юноша в не по возрасту строгих роговых очках, вдруг запускает руку под полу пиджака. Когда она выныривает, в ней холодным лунным серебром светится пистолетный ствол. Зачем?.. Неужели они решили банально его застрелить, прямо в этом инвалидном кресле?
Но юноша не целится в Соломона. Движение его руки короткое и заученное, точно он долго практиковался. И еще оно совершенно непонятное, никто не будет выхватывать таким образом оружие и так держать руку. Разве что если…
Юноша утыкает ствол пистолета себе под подбородок. Он собран и серьезен, словно делает очень ответственный трюк. Или отвечает на самом важном экзамене. Глаза не моргают, губы плотно сжаты. До последнего мгновенья Соломону кажется, что тот что-то скажет. Ведь люди не могут так просто делать такие странные вещи. Но мафиози ничего не говорит. А мгновеньем позже его палец выбирает последний свободный миллиметр спускового крюча.
Голова парня мотнулась, как от увесистого удара кулаком. Комната была достаточно просторна, но среди пустых неоштукатуренных стен, где всегда прячется эхо, выстрел прозвучал
Соломон поворачивает голову, чтобы по лицам других людей понять, что случилось. Какая-то безумная выходка, розыгрыш, ловушка…
Несколько выстрелов сливаются в один. Тот головорез, что помогал освободить руки Соломона, засовывает короткий ствол никелированного пистолета себе в рот, так буднично, словно это большая толстая сигара. Лицо у него тоже равнодушное, даже сонное. Выстрел – его щеки надуваются и лопаются двумя грязными нарывами, сквозь которые сыплются удивительно белые неровные жемчужины зубов. Стена позади него испачкана несимметричным ярко-красным цветком, к которому прилипли клочья волос.
Еще один стреляет неудачно. Он слишком поспешил, прижимая ствол к виску. Выстрел получился скользящим. Пуля раздробила глазницу, превратив лицо в перепаханный овраг. Он шатается, как пьяный, на пол хлещет кровь, уцелевший глаз незряче смотрит куда-то в сторону. Но он находит силы вновь поднять руку. Вторым выстрелом он сносит себе затылок. Кажется, он улыбается, когда падает лицом вниз, но едва ли это улыбка облегчения, скорее, судорога лицевых мышц.
Еще кто-то тянет руку к виску, еще один пустой, как пара старых аквариумов, взгляд. Еще один выстрел. И еще один. И еще несколько.
Выстрелы длились едва ли больше трех-четырех секунд, но Соломону показалось, что прошло не меньше минуты, прежде чем в комнату вернулась тишина. Впрочем, тишину нельзя было назвать полной, эхо от выстрелов еще гуляло от стены к стене, а в ушах стоял гулкий звон.
По всей комнате лежали люди в строгих серых костюмах. Один, двое… Пятеро. Они падали там, где стояли, как оловянные солдатики комиссара Бобеля. И в том, как они ушли из жизни, организованно, словно по слышимой только ими команде, тоже было что-то от безвольных игрушечных фигурок. Пол был залит кровью, которая безжалостно портила хорошее сукно пиджаков, от пороховой взвеси кислило под языком. Пять серых фигур, растянувшихся в разных концах комнаты, напоминали какую-то диковинную головоломку с одинаковыми деталями.
Соломон ошалело помотал головой.
Безумие. Цирк абсурда, разыгранный по нотам самим дьяволом. Это был не фокус, в этом он готов был поклясться. Никто не тянул людей Пацци за руки, никто не приказывал им сводить счеты с жизнью. Они просто… Просто одновременно решили сделать это. Украсить комнату своими мозгами. И сделали. Точно это была какая-то забавный праздничный розыгрыш, особенно смешной из-за молчаливого сговора участников. "Разнеси себе голову - для торжественных мероприятий, корпоративных праздников и дней рожденья. Только для взрослых участников. Взрыв юмора для вас и ваших гостей!"...