Нейро-панк
Шрифт:
– Не приедет, - сказало Энглин, от скуки разглядывая револьвер и теребя его курок, - Если он настолько хитер, как ты думаешь, он никогда не сунется сюда.
– Сунется, - с уверенностью сказал Соломон, не отрываясь от дыры, хотя глаза уже зудели от постоянного напряжения и бившего снаружи яркого света, - Я знаю его не хуже, чем он знает меня. Он не сможет отказаться. Он перфекционист в своем роде, никогда не оставит незаконченную работу. Его погонит сюда желание все закончить. И еще – любопытство.
– Смелая затея. Думаю, ты бы смог с ней управиться
– Нет. Я не возьму в руки оружия, пока все не закончится.
Энглин устало вздохнуло:
– Я, знаешь ли, не лучший стрелок в этом городе. Если хочешь поиграть в Керти Райфа, не пытайся втянуть в эту игру меня. Кроме того, у тебя ведь есть еще пара козырей, так ведь?
Энглин подмигнуло в темноту, и Соломон едва сдержался, чтоб не шикнуть на него. Словно это могло его выдать.
Действительно, козыри у него еще были. Но в партии, в которой масти подчас рисуются одна поверх другой, иногда бывает сложно сразу разглядеть выигрышный расклад. А еще он сунулся играть с самым ловким шулером Фуджитсу.
«Я как деревенщина, который приперся в город и самоуверенно уселся за игорный стол, рассчитывая на пару старых трюков, - подумал Соломон, чувствуя неприятную и в то же время будоражащую кровь щекотку адреналина в венах, - Говорят, в таких ситуациях наглость иногда заменяет опыт и удачу. Жаль, что я никогда не был хорошим игроком».
Когда он услышал приближающийся рокот двигателя, сердце превратилось в крошечный резиновый мешочек, наполненный водой и колотым льдом, трепещущий в пустой грудной клетке. Автомобиль. Забыв обо всем, Соломон приник к отверстию, не обращая внимания на клочья паутины, мгновенно налившие на плечи и поля шляпы. Слух его не подвел, к разрушенному кинотеатры, поскрипывая тормозами, грациозно подкатился «Умляутмобиль». Остановился он неуверенно, осторожно, точно большой стальной зверь, зашедший в неизвестный ему глухой уголок джунглей и теперь напряженно раздувающий ноздри. Соломон знал, что человек, сидящий за рулем, способен уловить запах опасности за многие километры, это умение составляло часть его натуры.
Баросса выбрался наружу и первым же делом механически проверил ладонью кобуру. Соломон вполне мог его понять.
– Он входит, - предупредил он Энглин, проворно вскочившее на ноги, - Помни, о чем я говорил тебе. И не импровизируй.
Энглин, судя по сверкнувшим глазам, хотело было огрызнуться, но не успело. Детектив Баросса ударил плечом в дверь и ввалился внутрь. Первые несколько секунд он растерянно моргал, пытаясь привыкнуть к полумраку.
Соломон стоял на расстоянии в несколько шагов от него, но не делал попытки приблизиться.
– Соломон! – Баросса все еще плохо видел, оттого его звучный обычно голос звучал растерянно, непривычно, - Ты тут? Что ты еще выдумал, Соломон? Великий Макаронный Монстр, да что же это за дыра? Что ты вообще натворил?
– Не двигайся, Баросса, - посоветовал ему Соломон.
– Что?
– И к пистолету не тянись. Энглин держит тебя на мушке. И я приказал ему стрелять, если ты вздумаешь шевельнуться. Сам бы я сделать
Баросса медленно и тяжело вздохнул.
– Соломон, ты задумал что-то плохое, - устало сказал он, выставляя вперед открытые ладони, старый как мир жест добрых намерений, - Слушай, старик, я пришел не захватывать тебя. Если бы у меня были такие планы, будь уверен, я прихватил бы с собой пару десятков патрульных с ружьями. Все в порядке. Слышишь меня? Я знаю, что все произошедшее тебя чертовски сильно тряхнуло… Дьявол, да я бы сам на твоем месте сошел с ума, точно говорю! Но сейчас ты и верно слетел с катушек. Слышишь? Эй! Это уже настоящая глупость.
«Конечно, - подумал Соломон, неотрывно глядя на него и чувствуя, как к горлу подступает липкий и горячий комок, - Старых приятелей не принято арестовывать в одиночку. Но какой же ты подлец…»
Вслух же он сказал:
– Значит, ты готов помочь мне?
– Тысячу раз да! – отозвался Баросса. Он еще не видел Соломона, но верно угадал по голосу направление и повернулся безошибочно, - Выйди на свет. Я обещаю, что не достану ствол. Мы сядем в мою машину – вон она, ждет – и поедем в участок. Не как детектив и задержанный, а как старые приятели. Понимаешь? Мы разберемся, даю тебе слово. Соломон!..
– Что сказал вам Бобель? – жестко спросил Соломон.
– А сам не знаешь?
– Не знаю. Но догадываюсь. Ну же. Советую говорить быстрее. Никто не знает, как сегодня у Энглин обстоят дела с терпением.
– Плохо, - Энглин плотоядно усмехнулось, шевельнув револьвером, тусклый блеск которого Баросса наверняка разглядел в полумраке, - И он прав. Начинай болтать, детектив. Длина твоего языка в данном случае прямо-пропорциональна длине твоей жизни.
– Ладно. Все в порядке, - Баросса кивнул, показывая, что понял угрозу вполне серьезно, - Комиссар Бобель сказал, что тебе нужна помощь.
– Вот как? Какая же помощь мне нужна?
– Он… Ты ведь спокоен, да?
– Невероятно спокоен, - подтвердил Соломон, мысленно заставляя сердце замедлиться, - Говори.
– Он сказал, что у тебя шизофрения. Вот что он сказал. Извини, приятель, - Баросса виновато развел руками, - Я даже не подозревал. Да, это его слова. У тебя в юности диагностировали шизофрению. Говорят, ты был совсем плох. Не мог себя контролировать. Был опасен. И тебе рекомендовали принудительную перманентную нейро-коррекцию. Пересадку специально разработанной личности, которая должна была подавить агрессию.
Гладко и красиво. Соломону вспомнились ровные ряды игрушечных солдатиков в кабинете комиссара Бобеля. Никто никогда не видел, чтоб комиссар к ним прикасался, но Соломон отчего-то решил, что его толстые пальцы переставляли крошечные оловянные фигурки с величайшим изяществом.
– Значит, я психопат? И никто об этом не подозревал за все время, что я работал в участке?
– О таком не пишут даже во внутренних досье. Поэтому никто не знал. И ты сам не знал, приятель. Мне… очень жаль. Поверь.