Нейромант

Гибсон Уильям

— Они здесь, — сказал Кейс. — Должны быть.

Мэлкам кивнул.

Первая стрела пронзила его плечо. «Ремингтон» взревел, метровая дульная вспышка была голубой в свете из бассейна. Вторая стрела ударила в сам дробовик, послав его вертеться по белым плиткам. Мэлкам резко сел и стал возиться с черной штуковиной, торчавшей из его руки. Он подергал ее.

Хидэо вышел из теней, с третьей стрелой наготове в длинном бамбуковом луке. Он поклонился. Мэлкам установился на него, рукой все еще держась за стальное древко.

— Артерия нетронута, — сказал ниндзя.

Кейс

вспомнил рассказ Молли о человеке, убившем ее любовника. Хидэо был еще одним. Не имеющий возраста, он излучал чувство тишины, крайнее спокойствие. Он носил чистые, потрепанные рабочие штаны цвета хаки и мягкие темные туфли, которые сидели на его стопах словно перчатки, с отдельными большими пальцами, как носки таби [46] . Бамбуковый лук был музейным экспонатом, но колчан из черного сплава, выступавший над левым плечом, имел вид как из лучших оружейных магазинов Чибы. Его коричневая грудь была голой и гладкой.

46

таби — японские национальные носки.

— Ты мне палец отрезал второй стрелой, мон, — сказал Мэлкам.

— Кориолисова сила, — сказал ниндзя, кланяясь снова. — Самое сложное, медленно летящий снаряд в ротационной гравитации. Это было ненамеренно.

— Где 3Джейн? — Кейс перешел к Мэлкаму и встал рядом с ним. Он увидел, что наконечник стрелы в луке ниндзя был как обоюдоострая бритва. — Где Молли?

— Привет, Кейс. — Ривьера гуляючи вышел из темноты позади Хидэо, с иглометом Молли в руке. — Я вообще-то Армитажа ждал. А что, мы теперь нанимаем помощь из Раста кластера?

— Армитаж мертв.

— Армитаж никогда не существовал, точнее говоря, но вряд ли эта новость шокирует.

— Зимнее Безмолвие убил его. Он сейчас на орбите вокруг веретена.

Ривьера кивнул, его длинные серые глаза переходили от Кейса к Мэлкаму и обратно.

— Я думаю, все это закончится здесь, для тебя, — сказал он.

— Где Молли?

Ниндзя ослабил натяжение тонкой, плетеной тетивы, опустив лук. Он прошел по плиткам туда, где лежал Ремингтон, и поднял его.

— Эдесь нет утонченности, — сказал он, будто самому себе. Его голос был спокоен и приятен. Каждое его движение было частью танца, танца, который никогда не кончался, даже когда его тело было неподвижным, отдыхало, но при всей внушаемой мощи, там также присутствовали смирение, открытая простота.

— Это окончится здесь и для нее, — сказал Ривьера.

— Может быть, 3Джейн не пойдет на это, Питер, — сказал Кейс, не будучи уверенным, почему. Дермы все еще бушевали в его организме, старая лихорадка начала душить его, сумасшествие Ночного Города. Он вспомнил моменты везения, действие на грани событий, когда он открыл, что может иногда говорить быстрее, чем думать.

Серые глаза сузились.

— Почему, Кейс? Почему ты так думаешь?

Кейс улыбнулся. Ривьера не знал о симстим-оснастке. Он не заметил ее в своей спешке найти наркотики, которые она носила для него. Но как Хидэо

мог не заметить? И Кейс был уверен, что ниндзя никогда не позволил бы 3Джейн лечить Молли, не проверив сначала ее на закладки и скрытое оружие. Нет, решил он, ниндзя знал. Так что 3Джейн знала тоже.

— Скажи мне, Кейс, — сказал Ривьера, поднимая похожее на перечницу дуло игломета.

Что-то скрипнуло, позади него, скрипнуло снова. 3Джейн вытолкнула из теней Молли на витиеватом викторианском колесном кресле, его высокие, паутинчатые колеса скрипели, когда поворачивались. Молли была закутана глубоко в красно-черное полосатое одеяло, узкая плетеная спинка старинного кресла возвышалась над ней. Она выглядела очень маленькой. Сломанной. Повязка из ярко-белой микропорки покрывала ее поврежденную линзу; другая вспыхивала пустотой, пока ее голова раскачивалась в такт движению кресла.

— Знакомое лицо, — сказала 3Джейн, — Я видела тебя в тот вечер на представлении Питера. А это кто?

— Мэлкам, — сказал Кейс.

— Хидэо, извлеки стрелу и перевяжи рану мистера Малколма.

Кейс смотрел на Молли, на болезненно-бледное лицо. Ниндзя прошел к сидящему Мэлкаму, сделав паузу, чтобы положить свой лук и дробовик достаточно далеко вне досягаемости, и достал что-то из кармана. Арбалетные кусачки.

— Я должен перекусить древко, — сказал он. — Оно слишком близко от артерии.

Мэлкам кивнул. Его лицо было сероватым и блестящим от пота. Кейс посмотрел на 3Джейн.

— Осталось не так уж много времени, — сказал он.

— Для кого именно?

— Для каждого из нас. — Прозвучал щелчок, когда Хидэо перекусил металлическое древко стрелы. Мэлкам застонал.

— Ну правда, — сказал Ривьера, — тебя не позабавит слышать, как этот неудавшийся мошенник в отчаянии набивает себе последнюю цену. Сама безвкусица, могу тебя заверить. Закончится тем, что он встанет на колени, предложит продать тебе свою маму, исполнить самые скучные сексуальные утехи…

3Джейн закинула голову назад и засмеялась.

— Правда, Питер?

— Призраки собираются смешаться сегодня, леди, — сказал Кейс.

— Зимнее Безмолвие идет навстречу другому, Нейроманту. Окончательно. Вы знаете это?

3Джейн подняла брови.

— Питер предполагал что-то вроде этого, но расскажи мне еще.

— Я встретил Нейроманта. Он говорил о твоей матери. Я думаю, он что-то вроде гигантского конструкта, для записи личности, только он полностью перезаписываем. Конструкты думают, что они там, будто это реальность, но это просто продолжается вечно.

3Джей выступила из-за кресла-каталки.

— Где? Опиши место, этот конструкт.

— Побережье. Серый песок, как серебро, которое нуждается в полировке. И бетонная штука, вроде бункера… — Он помедлил. — Ничего интересного. Просто старая развалина. Если уйти достаточно далеко, ты вернешься туда, откуда начал.

— Да, — сказала она. — Марокко. Когда Мари-Франс была девочкой, за годы до того, как вышла замуж за Эшпула, она провела лето в одиночестве на том побережье, обитая в заброшенном блокгаузе. Там она сформулировала базис своей философии.