Нейромантик
Шрифт:
Это было тело Молли. Кейс уставился на сцену, разинув рот. Но это была неправильная Молли; это была Молли, какой представлял ее себе Ривейра. Груди были другими, соски больше, чем на самом деле, и слишком темные. Ривейра и безглавый торс сплелись на постели, мелькали покрытые красным лаком скрюченные пальцы. Матрас теперь был прикрыт накрахмаленной хрусткой желтоватой простыней с вышивкой и кружевами. Вокруг Ривейры и извивающихся, суетливых, щиплющих и поглаживающих его тело рук мельтешили пылинки.
Кейс осторожно повернулся и посмотрел на Молли. Ее лицо
Внезапно руки и ноги женщины напряглись, и Ривейра содрогнулся. Появилась голова, и образ мечты Питера был завершен. Лицо Молли – гладкие серебряные вставки закрывали глазные впадины. Ривейра и псевдо-Молли принялись совокупляться с обновленной энергией. Наконец рука с красным маникюром медленно поднялась над спиной партнера и исторгла из-под ногтей пять лезвий. С томной, сонной неторопливостью эта рука раскроила своими лезвиями голую спину Ривейры. Кейс мельком заметил обнажившийся позвоночник, но в следующее мгновение он уже был на ногах и бежал к двери.
Его стошнило через палисандровые перила прямо в тихую гладь озера. Нечто, до сих пор словно бы облеплявшее его голову подобно вате, наконец исчезло. Стоя на коленях и прижимаясь щекой к прохладному дереву, он смотрел поверх глади озера на сверкающее зарево над рю Жюль Верн.
Кейсу доводилось видеть медиумов и раньше; когда он был подростком, в Мурашовнике их представления назывались «Сны наяву».
Кейс вспомнил одно из таких представлений на улице Ист-Сайда: вел его, работая под аккомпанемент ритмичной музыки, пуэрториканец – его девушка из сна наяву дергалась и поворачивалась в кругу хлопающих в такт зрителей. Но для всего этого требовался вагончик с оборудованием и неуклюжий шлем с тродами.
То, что воображал Ривейра, зрители воспринимали непосредственно, без какого-либо вспомогательного оборудования. Кейс помотал раскалывающейся от боли головой и сплюнул в озеро.
Он догадывался о финале, о конце спектакля. Ясно прослеживалась извращенная логика происходящего, вывернутая симметрия: Ривейра вызывает к жизни девушку своей мечты, а она разделывает его тело на части. Теми самыми руками. Воображаемая кровь заливает старые простыни с вышивкой и кружевами.
Из ресторана послышались оживленные выкрики, аплодисменты. Кейс поднялся на ноги и поправил на себе одежду. Затем повернулся и вошел обратно в «Vingtiйme Siиcle».
Стул Молли был пуст. Сцена – тоже. За их столиком в одиночестве восседал Армитаж. Он все еще глядел на сцену, зажав между пальцами ножку бокала.
– Где она? – спросил Кейс.
– Ушла, – сказал Армитаж.
– Пошла за ним?
– Нет.
Раздалось звонкое дзынь. Армитаж посмотрел вниз, на бокал, который держал в руках. Его левая рука подняла над столом стеклянную полусферу с остатками вина. Отломленная ножка бокала остроконечной льдинкой
– Скажите мне, Армитаж, куда она пошла?
В ресторане вспыхнул свет. Кейс заглянул в бледные глаза. В них ничего не было. Совершенно ничего.
– Она ушла, чтобы заняться подготовкой. Ты с ней больше не увидишься. Но во время операции вы будете работать вместе.
– Зачем Ривейра поступил с ней так?
Армитаж поднялся из-за стола, поправляя лацканы пиджака.
– Тебе нужно выспаться, Кейс.
– Операция когда, завтра?
Армитаж улыбнулся своей ничего не значащей улыбкой и пошел прочь, в сторону выхода.
Кейс, потирая лоб, огляделся. Обед шел дальше своим чередом, мужчины шутили, женщины улыбались их шуткам. Он заметил балкон, на котором, почти не нарушая темноту уединения, по-прежнему горели свечи. С балкона до Кейса донесся тихий звон серебра, приглушенный разговор. Свечи отбрасывали на потолок танцующие тени.
Неожиданно из полумрака балкона с внезапностью фантомов Ривейры появилось девичье лицо. Девушка перегнулась вниз, положив руки на деревянную балюстраду, и посмотрела в зал. Глаза на ее восторженном, как показалось Кейсу, лице искали что-то внизу. Сцену.
Ее лицо было поразительным, хотя и не слишком красивым – почти треугольное, с высокими хрупкими скулами, с широким и резко очерченным ртом, забавно уравновешенным узким, птичьим носом с раздутыми ноздрями. Внезапно появившись, девушка так же неожиданно исчезла, возвратившись к интимному полумраку, приглушенному смеху и танцу огоньков свечей.
Покидая ресторан, Кейс заметил двоих молодых французов и их подружку: они поджидали лодку, чтобы переправиться на берег к ближайшему казино.
В их номере царила тишина. Пластик кровати был ровным, как пляж после отступившего прилива. Сумка Молли исчезла. Кейс поискал записку. Ничего. Лишь через несколько секунд до его сознания, скованного напряжением и обидой, дошла сцена за окном. Кейс повернул голову и посмотрел на улицу Исполнения Желаний, на ее дорогие магазины: «Гуччи», «Цуяко», «Эрме», «Либерти».
Некоторое время он просто смотрел, потом подошел к панели, которую прежде не удосуживался изучить. Выключив голограмму, он остался один на один с видом пестрых зданий на противоположном склоне улицы.
Он поднял с пола телефон и вышел с ним в прохладу балкона.
– Дайте мне номер «Маркуса Гарвея», – сказал он справочному автомату. – Это буксир, зарегистрированный на кластере Сион.
Синтезированный голос продиктовал ему десятизначный номер.
– Сэр, – добавил автомат, – легальность регистрации буксира сомнительна.
Малькольм ответил после пятого звонка:
– А?
– Кейс. У тебя есть модем, Малькольм?
– Угм. Есть в навигационном компе, ты же знаешь.
– Ты сможешь переставить его? Сделай это для меня, приятель. Подсоедини к нему «Хосаку». И включи мою деку. Это та штуковина с клавишами.