Нейронная одержимость

Стаматин Александр

— Бежал далеко?

— Не, этот не такой. Подтащил за шкирку лаодикия, тот пролепетал что-то про воду, ну мы и залили всё к чёрту не сходя с места. Потом принеслись яйцеголовые, почесали репу, да выдали мол, повезло вам, дебилам, и тому барану тоже повезло.

— Могла взорваться?

— Не просто могла, братцы. Они на пальцах посчитали и если бы баран тот кинул бочку в Дон и подорвал, то дескать, речка бы секунд на десять течь перестала. Про милую радость вроде окон, стен, баркасов, хлебных ссыпок и чёртового рыбца я молчу.

Какое-то время все обмениваются эмоциями и пожеланиями незадачливому торговцу.

Десять секунд остановившегося Дона — это мощно.

— Человеческий идиотизм вообще бездонная тема, — расслабленно сказал «точно Уар» небрежно вытирая руки о дорогое сукно «мужичьего» кафтана.

— У каждого есть история, у некоторых даже, — усмехаюсь, — с собой в главной роли.

Хохоток. «Точно Уар» начал какой-то рассказ про про пьяного гриденя из элиты Комнинов, пришедшего к юным кадетам Уаров на пьянку в честь удачного отбития атаки на Стену Нижнедонска. Словно за нами и не наблюдают следователи, явно гадающие, что с нами, гусями этакими делать — крылья подрезать или с яблоками запечь. Я едва не упускаю нить беседы, но получаю толчок в бок. Заставляющий меня подумать, что подозрения, возможно, витают не только в моей пустоватой голове.

— Знаешь, что он сказал на нашу жрачку?

— Ну?

— Говорит, вкусно, но мало что-то.

Дружинники смеются. Я не очень понимаю сути происходящего.

— Мол, его объедали?

— Нет, атаман. Этот щегол просто не знал, что воинам Уаров принято кормить двумя блюдами и плюшкам к чаю.

— Знал бы ты, сколько приходится с себя лишнего жирка сгонять! — хлопает по бронижилету Марика.

— В общем, накормили беднягу заплутавшего. Вскрыли горькую. Он такой: «Нене, я не я, задница писца», но у нас сотником был Гриша Бауар, знает кто? О, не сомневался… так вот, у него подход простой. Встаёт во фрунт и гаркает: «За господаря нашего великого княже Комнина!» Тут грех не встать и не выпить. Потом, опять же: «За княжича нашего Константина Комнина!». Опять же, не отмажешься. А там, конечно, за знакомство, за отбитие атаки, за Первосоздателя и естественно за Великие Рода. В общем, уснул твой гридень. Упал лицом вниз, как при отражении ядерной, чтоб её инфодемоны драли, атаки.

— Прям на месте?

— Да не, отполз конечно. Снарягу снял, мол, смотреть можно, из здания выходить с ней нельзя. А там, мать моя княгиня, кинетический пистолет. Представляете? На самом что ни на есть сухом порохе! Но самое интересное — чем снаряжён пистоль тот был.

— Прицел?

— Не так всё просто. На стволе был цилиндр, приспособа этакая. Делающая выстрелы бесшумной.

— Глушитель, — вставляю я и заслуживаю одобрительные шепотки. Ой плохо ребята, в этом мире с повёрнутыми на войне…

— Он самый. Мы, значит, вырвали из горла гриденя болезного, что там в обойме пять патронов и по бутылкаи шмяк! шмяк! шмяк! шмяк! шмяк. Тихий, сволочь!

— А что шмякало-то?

— Да банки. Сама пукалка почти бесшумная. И вот, значит, возвращаемся в казармы, Комнин уже без задних ног. Ну мы же малолетние дебилы — наводили друг на дружку, пиф-паф, ой-ой-ой, умирает зайчик мой. Минут пять так развлекались и заходит Уар. Самый что ни на есть дядька нашего боярина. Тоже слегка навеселе — победа всё-таки. И начинает ворчать мол что и как, зачем наводите на друзей-дебилов, дебилы. Ну мы объясняем: — специальный машин! Пять зарядов! А пустые гильзы, так вот они! А дядька

слушает нас, да протягивает руку. Мы в неё вкладываем пистоль, а он как говорит:

«— Да по барабану, отстреляли или нет, проверять наличие патрона надо!» Затворную рамку хвать, и оттягивает!

В зале густеет тишина. Я ненавязчиво оглядываю комнату — и замечаю: даже наши стражники чуть-почуть, но увлечены байкой. А «типа Уар», вставший в разгар рассказа, не спеша садится, улыбаясь от произведённого эффекта. И медленно продолжает:

— Я, братья, только в дешевой синеме видел, чтоб полностью снаряженный патрон вылетал по параболе, отскочил от изразцов, да покатился куда-то в пыль. Оружейник наш пошёл дальше курить табачок да горькую со старшими пить, а мы давай толкать шпилевика: мол э, брат, нахрена ты ещё один патрон сунул в патронник? Знаете, что он ответил?

Обводит хитрым взглядом.

— Застрелиться?

— Убить больше?

— Нееее. «Так надо».

Я под хохот аккуратно встаю и подхожу к немногим оставшимся Балагуровым, так и оставшимся в помещении безмолвными изваяниями. Пытаюсь узнать, за что увели от остальных третью даму. Получаю ответ: кафолик-«скоморох» извинился и попросил сообщить, что-де благородную даму увели дальние родственники. Уары, внимательно слушавшие наш разговор хохочут — они подозревали в пропавшей любовницу Филлиона.

И как по заказу, прибывает новый кафолик. В его цветах больше золота и амулетов, а во взгляде — надменной решимости. Но куда больше меня удивляет не он и не глухой звон, издаваемый сонмом его невм. Мой взгляд останавливается, словно муха в росянке, на стройной Гипатии Каллиник, чья стройная фигурка одета во что-то, очень подозрительно напоминающее подстежник к броне. Время словно затухает, когда она резко поворачивает взгляд ко мне, и видит местный разбитый Диавол, но сразу хочется сделать какую-то шумную и пафосную чушь для привлечения внимания… но к счастью, новоприбывший кафолик замечает меня.

— А ты, видимо, атаман этой шайки? — отрывисто спрашивает церковник, измеряя меня взглядом

— Горжусь им зваться, — спокойно отвечаю я, вызывая одобрительный шум за спиной. Даже стражники-Балагуровы начинают коситься взглядом.

— Имя? Профессия? Род? — резко спрашивает кафолик, но для человека, на которого давил живой чиновник из Архстроя, подобная смена тона была в лучшем случае… смешной.

— Адриан, — коротко киваю головой, отказывая незнакомцу в почтении поясного поклона. — Курьер. А род мой слишком неизвестен, чтобы я её вам называл.

— Шутим? Это хорошо. А то, знаешь ли, после «мозголома» бывает весьма грустно.

Руки начинают нестерпимо чесаться, как это всегда бывает у Адриана перед неявной, но очень сильной опасностью.

Глава 22

в которой Адриан видит райские кущи, много шутит и очень много грубит.

Место: киберпространство. Пургатория.

Кроваво-алые полигоны. Стенания ветра и неясные тени вдалеке. Жутковато. Наверное, на обычного преступника местного разлива это способно неплохо надавить. Вот только я не совсем местный и не совсем обычный, и на моём руническом клинке ещё не просохла цифровая кровь демонического отродья. Не говоря уже о той, с которой я заключил сделку совести.