Нэйт
Шрифт:
— Ты сказал своей женщине, что она не знает, о чем она говорит? — переспросил он и взвыл от смеха, когда я допил своё пиво, а потом заказал виски.
— Вот чёрт, Нэйт. Я знал, что ты тупой, но тут ты действительно превзошел сам себя.
Я услышал голос Чарли, которая что-то прошептала на заднем плане. Конрад передал то, что я ему сказал, и тут я услышал тихий свист.
— Чарли недовольна, я так понимаю?
— Она просто сказала, что тебе повезло, что Сабрина не врезала тебе коленом по яйцам.
— Блин! — я выпил половину виски одним обжигающим
— Ты хочешь её?
— Да, она как гребаное солнце. Горячая, умная — она получила полную стипендию в Темпл, ради всего святого — заботливая, имеет свой мнение и этот удивительно острый язык. Господи, что она говорит!
— Я это всё уже слышал. Я понял. Но если взглянуть иначе, может быть тут что-то ещё? Ты просто хотел трахнуть её и двигаться дальше, или что?
Эта мысль была — и я признаю, что это было странно — отвратительна для меня. Даже находясь вдали от неё для этого импровизированного сеанса телефонной связи с Конрадом, у меня всё зудело от желания вернуться к ней, чтобы взять то, о чём я говорил.
— Нет, не с ней. Она другая.
И разве это не отрезвляющая мысль?
— Не такая, — проговорил он и усмехнулся. — Да. У меня было предчувствие в тот день, когда мы нашли её. Она посмотрела на меня так, словно я был Бугименом из её кошмаров — и я практически уверен, что был — но когда она увидела тебя, тут всё и случилось.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что тогда она полюбила тебя на каком-то уровне. Во всяком случае, столько, насколько может любить тринадцатилетний ребенок. Теперь, когда она выросла, она влюблена в тебя, — он помолчал. — Не понимаю почему. Ты такой сукин сын.
— Влюблена? — переспросил я, поудобнее уселся на барный стул, осушив свой стакан, поднял два пальца, подавая знак барменше. — Сделай мне двойной.
— Ты пьешь?
— Да.
— А встреча с ирландцами сегодня днем?
— Да. Но они в половине случаев пьют мочу. Мы отлично поладим.
— Держи себя в руках, босс. Из-за Сабрины ты всё время на взводе. Если ты напьешься, когда у тебя есть дела, это только ухудшит ситуацию.
— Правильно, — согласился я и сделал большой глоток, держа телефон подальше от себя. — Точно ухудшит. Тебе не кажется, что это... я не знаю. Быстро? Она слишком молода. Я слишком ... я такой как есть?
— Я действительно не могу судить об этом. В ту же секунду, как я увидел вот эту сексуальную аппетитную фигурку через витрину её магазина, я пропал.
Я кивнул, хотя он меня не видел.
— Истинно так.
— Слушай. У неё было пять лет, чтобы подумать об этом, и мне кажется, что она всё это время была влюблена в тебя.
— Влюблена в саму мысль обо мне... — поправил я его. — Как будто не совсем в меня. Я не такой хороший парень, как она думает.
Голос Чарли пробормотал что-то на заднем плане. Кон рассмеялся.
— Чарли говорит, что тебе нужно перестать играть в сложные
Я ущипнул себя за переносицу и спросил.
— С чего бы ей любить меня?
— Понятия не имею. Ой! — Кон снова рассмеялся. — Отстань от меня, женщина! Чарли говорит, что ты очень милый.
Я попытался ответить, еле ворочая языком и не находя подходящих слов.
— Мой совет — извинись и перестань говорить ей, что она не знает, что чувствует. Так точно можно с катушек съехать. Если ты чувствуешь тоже самое, тогда скажи это ей. Если нет, то ты тоже должен это сказать, чтобы она могла двигаться дальше. Но не разрушай все это только потому, что в глубине души знаешь, что ты говнюк, который не заслуживает красивой, удивительной девушки.
Правда в его словах обжигала почти так же сильно, как и дешевое виски.
— Чёрт, с каких это пор ты стал таким проницательным?
— С тех пор, как я женился на женщине, которая... — раздался чмокающий звук, а затем визг Чарли. — …поднимает меня каждый раз новый уровень.
— Эй, Кон, не шлёпай её на глазах у детей.
— Это ты правильно заметил. Запри-ка дверь, детка.
Я осушил свой стакан и проговорил:
— Ну, на этой ноте я прощаюсь.
— Звони мне в любое время, придурок. Я всё ещё в большом долгу перед тобой.
— И не забывай об этом.
— Иди и найди её. И не отпускай.
Связь прервалась, и я заказал еще один напиток. У меня было много мыслей, и ко мне всегда приходили самые лучшие мысли, когда начинало пахнуть жареным. Верно?
***
Питер бил меня по лицу. Какого черта Питер дает мне пощечину? Я попытался сосредоточиться на нем, когда он снова ударил меня.
— Прекрати это! — воскликнул я, перехватив его руку при следующем замахе.
— Докатился. Боже мой, чувак! — он откинулся на спинку сиденья. Мы были в машине. Когда мы сели в машину?
— Что происходит?
— Что происходит? — переспросил он и пристально посмотрел на меня. — Что случилось, так это то, что ты так напился в «Скотобойне», что Джилли позвала меня, чтобы я пришел и забрал твою задницу. Мы должны встретиться с ирландцами через полчаса, а ты ничего не соображаешь! — воскликнул он, а потом повернулся к Дэвиду, сидевшему за рулем. — Нажми на газ.
— Я еду так быстро, как только могу. Не надо бросаться на меня. Это не моя вина.
— Да иди ты на хрен! — проворчал Дэвид, когда я закрыл глаза.
Пощёчина.
— Боже мой! Хватит меня бить!
— Проснись на хрен! Возьми, — Питер протянул мне холодную бутылку.
«Надеюсь, не простая».
— Там есть алкоголь?
— Черт возьми, нет! — ответил он, отвинчивая для меня крышку. — Просто выпей это.
— А где Сабрина?
Он ущипнул себя за переносицу.
— Пей. Это.
— Скажи мне, где Сабрина, и я выпью, — ответил я одному из двух Питеров.