Нейтронный Алхимик: Конфликт
Шрифт:
— Тогда вызывайте конфедеративный флот. Шринагар в конце концов платит налоги или нет?
— Да. Но нет уверенности, что флот откликнется. Их ресурсы растянуты по очень широкому фронту.
— Так вызовите Юпитер. У них должна найтись пара свободных эскадрилий.
— Мы посмотрим, что можно сделать.
— Давайте. А пока нам следует принять несколько важных решений — мне и Дариату. Потому что Бонни Левин не оставит нам много времени.
Эрик был уверен, что при
По крайней мере, они не могли присоединиться к мрачным сообщениям медицинской программы относительно текущего состояния пациента. Правая рука не откликалась на нервные импульсы, и Эрик не чувствовал ее вовсе. Единственное, что могло его порадовать, — это то, что кровь продолжала циркулировать в новонаращенных мышцах и приживленной искусственной ткани.
Поделать с этим Эрик не мог ничего. В резервных матричных аккумуляторах капсулы не хватало энергии, чтобы запустить внутреннюю систему жизнеобеспечения. Жиденькая атмосфера уже остыла до минус десяти по Цельсию и продолжала замерзать. А это значило, что снять скафандр и спокойно заменить нанопакеты Эрик не мог. И — чтобы было уже совсем обидно — в потолке над его головой отворилась крышка шкафчика с аварийным комплектом, куда входили и свежие медицинские пакеты.
Включилось аварийное освещение, заливая капсулу блеклым голубым свечением. Всюду нарастала изморозь, не позволяя прочесть надписи даже на оставшихся голодисплеях. Из каких-то щелей повылетал накопившийся мусор и кружился теперь в воздухе по прихотливым траекториям, отбрасывая на противоперегрузочные ложа птичьи тени.
Потенциально наиболее серьезной проблемой было периодическое выпадение связи с бортовым компьютером. Эрик не был уверен, что может вполне доверять статусным диаграммам. На простые команды компьютер, впрочем, откликался.
Прояснив немного свое положение, Эрик приказал выдвинуться сенсорам капсулы. Отозвались, выдвинувшись на поршневидных стержнях из толщи нультермной пены, три из пяти и принялись обозревать окружающее пространство.
Программа астрогации медленно проводила опознание звездного неба. Если компьютер не путал, «Тигара» завершила прыжок в пятидесяти миллионах километров от назначенной точки. Нгеуни казалась лишь неприметной голубовато-зеленой звездой сбоку сияющего светила класса А2.
Эрик не был уверен, что там примут его сигнал бедствия. Колонии первой фазы снабжались не самой совершенной техникой связи. Когда он приказал направленной антенне сфокусироваться на далекой планете, та не подчинилась. Эрик повторил команду — с тем же результатом.
Бортовой компьютер прогнал диагностику и сообщил, что система вышла из строя. Не выходя наружу, чтобы посмотреть самому, выяснить, что там случилось, было невозможно.
Эрик был один.
Отрезан от мира.
В пятидесяти миллионах километров от возможности спастись.
Во многих световых годах от того места, где ему следовало находиться.
Ему
Уменьшив до минимума потребление энергии, Эрик нажал панель ручной деактивации крепежной сетки. Даже та сработала без охоты, неторопливо втягиваясь в край ложа. Когда агент приподнялся над ложем, у него на животе заплескалась жидкость под скафандром. Поэкспериментировав, он обнаружил, что, двигаясь очень медленно, он может свести этот эффект (и возможный вред) к минимуму.
Вбитые в него рефлексы взяли вверх — Эрик принялся перебирать аварийный комплект в потолочном шкафчике. Тут-то его и настиг эмоциональный шок. Он стиснул в руках силиконовую надувную программируемую четырехместную лодку, и его затрясло.
Оценивать положение!.. Точно кадет-первогодок.
В дыхательной трубке скафандра забулькал рваный смех. Прикрывавший глазницы Эрика блестящий черный силикон повысил проницаемость, выпуская обжигающую сжатые веки соленую жидкость.
Никогда в жизни агент не ощущал себя настолько беспомощным. Даже когда одержимые брали «Крестьянскую месть» на абордаж, он мог что-то сделать. Он мог сражаться, ударить в ответ. Кружась над Новой Калифорнией под прицелом Организации, готовой уничтожить корабль при первом неверном ходе, он мог записывать в память данные с сенсоров. Он всегда мог делать что-то полезное.
Но сейчас он в унизительной беспомощности ощущал, как рушится его рассудок, уподобляясь увечному телу. Из темных уголков рубки выползал страх, поглощая остатки сознания, порождая в висках боль куда сильнее боли от обычной раны.
Даже те мышцы, что еще не вышли из строя, отказывались повиноваться, оставив Эрика позорно прикованным к надувной шлюпке. Последние резервы упорства и решимости иссякли, и даже многоликие программы нейросети не могли больше защитить рассудок своего носителя.
Слишком слаб, чтобы жить, слишком испуган, чтобы умереть, — Эрик Такрар стоял на предельной черте.
В восьми километрах от Стонигейта Кохрейн, посигналив, свернул «Кармического крестоносца» с дороги. Три следовавшие за ним машины перевалили через обочину и остановились рядом, на лугу.
— Йо, чуваки! — гаркнул Кохрейн малолетним хулиганам, оккупировавшим салон. — Вылезать пора, дык, тьма грядет!
Он нажал на приборной доске большую красную кнопку, и двери открылись. Лавина детворы хлынула наружу.
Кохрейн надел свои лиловые очечки и вылез из кабины. К нему подошли, рука об руку, Стефани и Мойо.
— Хорошее место, — заметила она.
Караван остановился у въезда в неглубокую долину, совершенно перекрытую бурлящим пологом алых туч, так что даже далекие горы не были видны.
— Да вообще поездка клевая выходит, просто ништяк.
— Точно.
Хиппи материализовал самокрутку с анашой.
— Затяжку?
— Нет, спасибо. Я лучше посмотрю, чем бы их на ужин накормить.