Незабываемые встречи
Шрифт:
Ровно через неделю я опять звонила у знакомой двери, зажимая под мышкой большую папку со сравнительным анализом полутора десятков переводов 66-го сонета. Похоже, я перестаралась, - увидев мои листки,К.И. поморщился:
– Ну зачем же всех без разбора? Нужно было отобрать тех, что получше.
Однако листки взял и долго их рассматривал, разглаживал, сверял.
– А, в общем, молодец!На первый раз справилась, можно двигаться дальше.
И вручил мне обещанную купюру, которая позволила нам
Всех этих подробностейК.И. конечно не знал, - я стеснялась открывать ему нищенскую подноготную нашего быта, - но понимал, что мы страшно нуждаемся. Игрунчик по природе, он любил превращать вручение мне денег в театр одного актера. Мы обычно располагались с моими листочками в столовой, попивая при этом чаек с печеньем, и по окончании работы К.И. выходил в свой кабинет, откуда возвращался бочком, изображая крайнее смущение, медленно подходил ко мне, как бы не решаясь, а потом быстрым движением совал мне в ладонь свернутую в трубочку банкноту. Глаза его при этом сияли - вот, дескать, какой я молодец, ехал на ярмарку ухарь-купец!
Так же сияли его глаза через несколько лет, когда в сиреневом двухтомнике Оскара Уайльда после длительной борьбы был опубликован мой перевод "Баллады Редингской тюрьмы".
– Ну, молодец я или нет?
– ликовал К.И.– Разве я не обещал, что мы их всех победим?
На что я, изрядно к тому времени осмелевшая, парировала:
– Были бы вы молодец, им не удалось бы вашу вступительную статью из двухтомника выбросить.
Не знаю, как К.И. пришла в голову фантастическая идея предложить мне переводить знаменитую Уайльдовскую «Балладу», мне - двадцатитрехлетней провинциальной дурочке, только-только закончившей физико-математический факультет Харьковского Университета. Теперь эта идея представляется мне
Теперь уже не узнать, чувствовал ли себя К.И. рядом со мной Пигмалионом, или хотел насолить сыну Коле, жаждавшему этот заказ от него получить. Но какова бы ни была причина, он сказал мне однажды небрежно, как бы между прочим:
– Не хотите попробовать перевести одну вещицу для сборника Оскара Уайльда, который я составляю?
– А что именно?
– спросила я, припоминая все то из Уайльда, что я знала и любила, - "Кентервильское привидение", "Как важно быть серьезным", а может, "Портрет Дориана Грея"? Но чего вдруг - ведь я не переводила npoзyl
– «Балладу Редингской тюрьмы" - ответил К.И. и я онемела. "Баллада" уж точно была мне не по зубам.
Уловив смятение на моем лице,К.И. тут же начал играть со мной в кошки-мышки:
– В чем дело? Чего вы испугались?
– Да кто мне позволит?
– Что значит - кто, если я вам предложил! Ведь это задача в вашем вкусе - взяться за то, что у других не получилось.
– А вы не боитесь, что и у меня не получится?
– Чего мне бояться? Это вы должны бояться. Мне что - если у вас не получится, я ваш перевод не возьму. Зато, если получится, я вас в обиду не дам.
И я согласилась - сдуру, конечно, совершенно не представляя, в какую петлю лезу. Ведь не случайно никому до тех пор не удалось передать музыку и значительность Уайльдовского стиха - дело в том, что английская баллада должна вместить все свои красоты в очень короткую строку, параметры которой продиктованы особенностями английского языка, по сути своей односложного. В нем почти все слова ударные, они следуют друг за другом, как на параде, отбивая чеканный шаг.
Русский же язык по природе своей многосложный, с малым количеством ударений, гибкий, плавный, струящийся, словно ручей по камешкам. Он совсем не стремится ставить точки над и - недаром в русском языке нет и с точкой. Какая это была мука - втискивать длинные текучие русские слова в короткую чеканную строку баллады! И какое наслаждение!
Когда я принесла К.И. перевод первой главы, у меня от волнения опять открылась закрывшаяся было язва. Сначала он велел мне прочесть отрывок вслух. Услышав строки:
«Ведь каждый, кто на свете жил
Любимых убивал.
Один жестокостью, другой
0травою похвал.
Коварным поцелуем трус.
А смелый наповал»,
он радостно потер руки, обращаясь к невидимой аудитории - мол, я же говорил!
А когда я прерывающимся голосом прочитала:
"Не каждый должен видеть высь,