Незаконченный роман
Шрифт:
Благо, Кирилл выбрал столик в глубокой нише в дальнем конце зала, позволяя укрыться от любопытных посетителей. Он понимал, что Вероника не сможет расслабиться под прицелом десятков назойливых взглядов. Да и сам он не любил находиться в центре внимания.
Ниша создавала приятный полумрак, хотя на улице было по–летнему солнечно. На стенах висели царственные подсвечники, излучающие мягкий свет. В углу зала совсем юный паренек играл на рояле трогательную медленную композицию.
Как
– Да ты же заказала одну траву. Диета?
– Нет, нет, – отнекивалась Вероника.
Кирилл усмехнулся.
– Не волнуйся, я понимаю. Ты модель, диета – часть твоей работы. Тебе не нужно скрывать это.
– Я не на диете, – засмеялась Вероника, – Нет, правда.
«Часть моей работы. С ума сойти! Знал бы ты как давно я модель».
Кирилл в замешательстве уставил на нее вопросительно округленные глаза, от чего они стали еще прекраснее. Вероника пару секунда, словно парализованная, смотрела в беспросветный туман волшебных глаз, и после небольшой паузы продолжила:
– Я не ем мясо. На мой взгляд человечество уже достигло того уровня развития, на котором можно питать свое тело не убивая. Никто не должен умирать, чтобы мне было вкусно. Это несправедливо.
– Интересная позиция, – лицо Абрамова стало серьезным. На несколько секунд улыбка исчезла с его лица, а брови разделила глубокая морщина. Он пытался осмыслить сказанное.
«Что ж, это мудро, даже благородно, хоть и немного странно. В любом случае вегетарианство – признак сильной воли, не каждому под силу ежедневно отказывать себе в сочной отбивной. Тем более не ради своей фигуры, а ради чьей–то жизни, даже не человеческой».
– Давно ты вегетарианка? – после некоторого молчания, спросил Кирилл.
– Я не совсем вегетарианка. Вегетарианцы едят рыбу. Я нет. Почти четыре года я питаюсь, избегая кого–то съесть.
Тот же официант, быстро проскользнув между столиков, принес ароматные тарелки и принялся ловко их пристраивать на небольшом столике.
– Мне даже неудобно теперь есть свой стейк. Ты сейчас начнешь меня ненавидеть.
Вероника рассмеялась.
– Это твой выбор. Я не могу заставить всех. Но мои–то действия в моей власти. Хотя, конечно, мне бы хотелось, чтобы люди уважали больше чужую жизнь. Уважали в независимости от того, может ли ее обладатель себя защитить.
– Я очень люблю мясо. Для меня отказаться от порции хорошо приготовленной баранины – настоящий подвиг.
– Понимаю. Первое время
– Я сразу почувствовал, что ты необычная, – Абрамов едва поднял уголки четко очерченных губ в едва уловимой улыбке, не сводя глаз с Вероники, – И с каждой минутой все больше в этом убеждаюсь.
Взгляд Вероники опустился к тарелке, а спустя секунду щеки залила краска.
«Поразительно. Она умеет смущаться. Модель и смущается!» – Кирилл звучно расхохотался.
– Ты почему смеешься?
– Не почему девочка, не почему, – ответил Абрамов, продолжая заливисто смеяться.
«А сейчас самое сложное. Ирина меня придушит. Что ж, так тому и быть. Все равно придется рассказать», – паника быстро возвращалась к Веронике, она собрала всю смелость, которая в ней была, выдохнула и открыла входную дверь.
Предательская дверь громко звякнула и Вероника, едва войдя, услышала приближающиеся шаги из глубины квартиры. Вероника от страха себя не помнила. Ей хотелось зажмурить глаза и бежать одновременно. Но она храбро осталась стоять на месте, широко раскрыв глаза.
– Ну, и? – Ирина, грозно скрестив руки на груди, пронзила ее рассерженным взглядом.
Вероника начала оправдываться, путая слова и некоторые окончания. Она была похожа на провинившегося подростка. Ирина, молча, слушала, не перебивая. Ее лицо не выдавала ни одной эмоции, она казалась безразличной как никогда. Веронику немного пугало ее молчание, а отсутствие мимики сбивало с толку. Ни одна мышца ее лица не помогала Веронике понять, как Ирина относится к ее поступкам.
Ирина знала, чтобы выведать всю правду не нужно реагировать на реплики во время рассказа. Если собеседник после своей фразы заметит на лице неодобрение, то тут же перестанет продолжать мысль и попытается загладить уже сказанное. Можно реагировать и одобрительно на все, что говорит рассказчик. Таким способом еще легче узнать истинные обстоятельства происшедшего. Но этот прием сработает лишь однажды. Узнав о проступке во всех деталях, милость сменится на гнев. Провинившийся навсегда запомнит коварство и больше никогда не поддастся на эту уловку.
Постепенно напряжение Вероники спадало, и она стала все подробнее описывать случившееся. Заканчивая, она почти успокоилась.
– Ничего непоправимого не случилось, – заключила Ирина и наконец–то улыбнулась, сбросив каменную маску.
Вероника с облегчением выдохнула, и до боли напряженные мышцы разом расслабились. Она почувствовала приятную слабость и захотела сесть. Вероника шагнула в гостиную и упала в кресло, откинувшись на массивную спинку, Ирина утонула в кресле–близнеце напротив.