Незаконная планета
Шрифт:
— Они узнают все про этот бой? — спросил Витька.
— Нет. Просто установят причину гибели. Все узнать невозможно. Никто не знает, как гибли подводники.
И тут Витька насел на старшего. В школе они еще не добрались до истории двадцатого века, представление о тогдашних войнах, потрясавших земной шар, у Витьки было смутное. Он смотрел старшему в рот. И он узнал, как в грозные сороковые годы из блокированного, голодного Ленинграда и Кронштадта уходили в море подводные лодки. Как они прорывались сквозь барьеры из десятков тысяч
Жадное Витькино любопытство далеко еще не было удовлетворено, когда вдруг в разговор вмешался Заостровцев. Этого интересовало другое: двигатели, стоявшие на субмаринах тех времен, емкость аккумуляторных батарей, система погружения и всплытия. Старший терпеливо отвечал — на те вопросы, на которые мог ответить.
— Но при таких батареях в аккумуляторных ямах должен был неизбежно выделяться водород, — тихим голосом продолжал выспрашивать Заостровцев. — Это очень опасно.
— У них были, если не ошибаюсь, палладиевые катализаторы для сжигания водорода. Но вообще случались и взрывы аккумуляторных батарей.
— А что за выступ под килем? Какая-то коробка.
— Обтекатель, — ответил старший. — Он прикрывает базу приемников шумопеленгаторной станции.
И они заговорили о том, как сложно происходило преобразование звуковых колебаний в электрические на этих старинных станциях, — до того сложно, что требовался специально обученный матрос-акустик для классификации принимаемых шумов.
Заостровцев замолчал столь же неожиданно, как и вступил в разговор. Он прикрыл глаза красноватыми веками и словно бы заснул. «Все-таки странности у него остались», — подумал Морозов.
— Ну что ж, спасибо вам, — сказал он старшему. — Было очень интересно. Сейчас вы начнете поднимать ее в судовой док?
— Нет. Пусть еще немного прополощется.
— Тогда, если не возражаете, мы поплаваем вокруг субмарины. Посмотрим поближе.
— Она сейчас в сильном магнитном поле. — Старший взглянул на приборы. — Впрочем, напряженность можно уменьшить до санитарной нормы. Ладно. Только попрошу не больше сорока минут.
Он проводил гостей на водолазную площадку. Морозов, Свен и Витька живо натянули гидрокостюмы. Заостровцев стоял в нерешительности, сонно моргал.
— Ты не пойдешь? — спросил Морозов.
— Не хочется.
Трое один за другим спустились по отвесному трапу и скрылись под водой. Заостровцев проводил их взглядом, потом спросил у старшего:
— У этих приемников какая полоса пропускаемости частот?
— Если не ошибаюсь, от двухсот до восьми тысяч герц. А что?
— Просто так, — сказал Заостровцев. И, помедлив немного, добавил: — Пожалуй, пойду и я… Давно не нырял…
Субмарина висела в зеленой воде Между днищем спасательного судна и грунтом. Вблизи ее корпус оказался
Морозов подплыл к рубке, заглянул сверху в круглый провал люка. На дне этого черного колодца что-то смутно белело. Морозову стало жутковато. Он огляделся. Куда Витька исчез? И Свена не видно. Он позвал их, но не услышал ответа. Сильными гребками он поплыл вдоль лодки к корме и тут увидел под собой Свена и Витьку. Витька держался обеими руками за баллер руля. Морозов окликнул его и тотчас услышал:
— Я здесь.
— Почему ты раньше не ответил?
— Раньше ничего… — Витькин голос оборвался.
Гидрофоны барахлят, подумал Морозов и вспомнил, как однажды вот так же потерял связь с Витькой под водой. Масса намагниченного железа, что ли, поглощает сигналы? Не теряя Витьку из виду, он медленно поплыл под лодкой, потом поднялся метра на два и увидел еще одного ныряльщика. Это был не Свен и не Витька — те плавали ниже.
— Володя, ты? — спросил он, но не получил ответа.
Ныряльщик, раскинув в стороны руки и ноги, неподвижно висел над рубкой субмарины. Морозов поплыл к нему. Приблизившись, он увидел сквозь прозрачный шаровой шлем лицо Заостровцева — странно искаженное, с полузакрытыми глазами.
Пальцы Заостровцева слабо шевелились — будто ощупывали воду…
Монотонный голос:
— Шум винтов катера по пеленгу тридцать пять… Шум по пеленгу сто двадцать…
Глухой взрыв. Тишина.
— Четвертые сутки пошли, как лежим на грунте.
— Ну, как ты, Сергей?
— Дышу…
— Держись, моряк… Выберемся… Кровь у тебя из ушей. Дай вытру…
Взрыв. Взрыв. Еще. Сильный взрыв. Скрежет, звон разбитого стекла.
— Вцепились, проклятые…
— Шум винтов по пеленгу сто шестьдесят.
Тишина.
— Не жалеют на нас глубинных бомб.
— Ну, мы им крепко влепили. Три транспорта за один поход…
— Прекратить разговоры. Берегите силы.
Тишина. Слабый плеск воды. Еще взрывы.
— Товарищ командир, из первого отсека докладывают: пробоины заделаны, течи нет.
— Добро.
— Ну, как, Сергей?
— Дышу пока…
Долгая пауза. Глухие взрывы. Чье-то хриплое, свистящее дыхание.
— Скоро рассвет… что будем делать, комиссар? Цэ-о-два сверх всяких норм.
— Надо решать, Алексей Иваныч. Иначе — задохнемся.
— Всплывать и драться. Дать ход дизелями. Другого выхода не вижу.
— Что ж, будем всплывать и драться.
— Артрасчеты в центральный пост. По местам стоять, к всплытию!
— В носу-у! По местам стоять, к всплытию! Артрасчеты в центральный! В кор-рме! По местам стоять, к всплытию!
— Товарищи! Братья! Вы сражались храбро, как положено балтийским подводникам. Сейчас предстоит последний бой. Победим или умрем!
После короткой паузы: