Незавершенная месть. Среди безумия
Шрифт:
– Во время войны я была медсестрой. Во Франции.
– Значит, на ожоги насмотрелись. Приведем пострадавшего в чувство, пока его не забрали в Пембери, в больницу. Вот инструменты. Дайте мне тампон.
Давненько Мейси не обрабатывала руки дезинфектантом, давненько не надевала ватно-марлевую повязку. Проделав все это, она подготовила инструменты, которыми пользуются при лечении ожогов. Щипцами подцепила тампон, передала доктору, приготовила новый, взяла ножницы.
– Это как на велосипеде кататься, верно? Разучиться невозможно.
Врач
Затем приняла у доктора использованный тампон и вручила ему ножницы. Наблюдая за его действиями, Мейси вспоминала образчики черного юмора, которые были в ходу у военврачей на эвакуационном пункте. Перед мысленным взором возник Саймон; последний день работы с ним, его последние слова. Снаряды уже рвались над операционной, где Мейси с Саймоном пытались спасти очередного солдата. «Продолжаем работать» – вот что сказал Саймон.
Позднее, когда «Скорая» увезла Сандермира, а цыгане ушли в свой лагерь, Мейси отыскала Билли среди лондонцев, возвращавшихся к времянкам.
– Я уж не знал, что и думать, мисс. Слава богу, вы живы и здоровы.
– И вы тоже.
– Как дело-то обернулось. Вот вам и Вебб! Показал всем, кто он такой есть. Вы, верно, слышали шепотки?
– Конечно.
– Теперь деревенские боятся. Что-то будет, думают. Вроде договариваются нынче вечером в пабе сойтись, версию для Вебба обмозговать. Он ведь к ним подступится, и они это понимают.
Мейси застыла на месте.
– Значит, я немедленно иду в паб.
– Мисс, посмотрите на себя. Этот пожар вас доконал. Завтра успеете с местными поговорить, никуда они не денутся. Столько лет тряслись от страха – еще ночку потрясутся.
Но Мейси покачала головой:
– Нет, это нужно сделать сегодня. Теперь они знают про Пима. Впрочем, возможно, они с самого начала если не знали, так догадывались. Сегодня они получили подтверждение. Геронсдинцы прекрасно понимают: дудочнику надо заплатить [12] . Придется рассказать ему все – причем глядя прямо в глаза.
12
Аллюзия на легенду о гамельнском крысолове. Горожане отказались платить дудочнику, который, согласно договору, вывел из города Гамельна всех крыс, и он, обиженный, тем же способом (играя на дудочке) увел и всех детей.
Усевшись за руль, Мейси достала чистый носовой платок и тщательно вытерла руки и лицо, затем завела двигатель и направилась к ферме. Конечно, к цыганскому лагерю придется идти пешком, но можно хотя бы сократить эту дорогу, проехав максимальное расстояние на машине.
Вебб отдыхал на опушке, где свежий, колкий от вечерней прохлады ветерок мог очистить его легкие. Пейши сидела подле мужа, держа Бусал на коленях. Вместе они наблюдали, как приближается
– Вебб, вы проявили удивительную смелость. Вы рисковали жизнью ради человека, которого имеете все основания ненавидеть.
Вебб кивнул:
– Просто я не мог спокойно стоять и смотреть, как он горит заживо.
– У вас болит что-нибудь?
– Я не слишком сильно пострадал. Несколько неглубоких ожогов да дышать тяжеловато. Но это пройдет. – Он взглянул на жену и дочь. – Скажите, мисс Доббс, он выживет?
– Вообще-то врач меня не обнадежил. Ожоги серьезные, велика опасность сепсиса. Если даже Сандермир и выкарабкается, лечиться ему придется не одну неделю, а то и не один месяц.
– Что ж, хоть и слабое, но утешение. Может, и к лучшему, что мои родные погибли сразу, не мучились.
Они помолчали. Тишину нарушало только тихое конское ржание и фырканье, а также голоса цыган, доносившиеся от костра – там готовили ужин.
– Теперь им известно, кто вы такой, Вебб.
– Да, я понял. Шляпа служила мне верой и правдой, да и годы делали свое дело. Впрочем, я, кажется, больше похож на отца, чем сам отдавал себе в этом отчет. Только волосы другого цвета. Знаете, я ведь много лет работал здесь на хмеле – и ни разу никто не усомнился в том, что я цыган.
– Сегодня геронсдинцы увидели вас в непривычной обстановке. Так бывает. Не узнаешь человека, потому что не ожидаешь встретить его в определенном месте.
Вебб тряхнул каштановой гривой.
– Интересно, что теперь будет?
И закашлялся, морщась и хватаясь за грудь.
– Я подумала, вам нужно это знать. Сегодня вечером в деревне что-то вроде собрания. Геронсдинцы придут в паб при гостинице.
– Станут совещаться, как теперь со мной себя вести.
Мейси поднялась.
– Я тоже там буду, Вебб. Хочу послушать их, а также заставить наконец сказать правду о той ночи, когда имел место налет «цеппелина». Вы уже поведали мне, как вернулись в деревню; теперь я должна выслушать местных.
Прежде чем продолжить речь, Мейси обернулась, погладила лошадь, что добрела до людей в надежде на угощение.
– Если будете себя сносно чувствовать, приходите в паб. Должно быть, вам тоже интересно узнать, как видят ситуацию местные. Это ведь часть вашего прошлого.
Вебб взглянул на жену, та улыбнулась.
– Сейчас моя жизнь – табор. И этим все сказано.
Мейси покосилась на кибитку Бьюлы.
– Когда похороны?
– Во вторник. Весть уже разнеслась, я встречался с викарием. С тем, что приходит проповедовать из Хорсмондена. Бьюла упокоится на кладбище возле церкви, рядом с моими родителями и сестрой.
– А потом вы приступите к ритуалу?
Вебб кивнул:
– Сандермир в больнице. Некому запретить нам устроить в его владениях небольшой пожар.