Независимость мисс Мэри Беннет
Шрифт:
— Я, естественно, полагал, что она будет жить у нас в Пемберли или с Джейн в Бингли-Холле, — сказал он сухо. — Тогда бы девять тысяч фунтов с лишним обеспечили ей доход, покрывший бы любые ее нужды.
— Да, я понимаю твою логику, — сказала она. — Однако, когда Мэри отвергла эти альтернативы, ты должен был бы немедленно назначить ей более солидную сумму, но ты этого не сделал.
— Но как я мог? — спросил он негодующе. — Я настаивал, чтобы она месяц обдумывала свое положение, а затем снова побывала бы у меня. Но она так и не явилась ко мне — и даже не известила
— Поскольку Мэри — Беннет, то наихудшие. — Царственно кивнув и тем лишив его возможности на подобный кивок, Элизабет вошла в дом, предоставив ему отправляться, куда он пожелает.
Не зная, чем заняться после неудовлетворительного завершения их розысков, Ангус, Чарли и Оуэн разлетелись в разные стороны, подобно шарам на бильярдном столе. Ангус возвратился в общество людей его возрастной группы, Чарли поддался упрекам совести и взялся за свои книги, а Оуэн решил исследовать Пемберли.
Чарли мог понять желание человека, впервые оказавшегося в этих местах, увидеть кряжи и скалы, качающиеся камни, ущелья, обрывы, вздыбленные пейзажи и пещеры, но, выросши в Пемберли, никогда не думал об экскурсиях по его достопримечательностям.
Природа Уэльса была более дикой, чем в Дербишире, во всяком случае на его севере, а потому уэльсец получал истинное наслаждение от могучего леса, отделявшего дворец — он попросту не воспринимал его как дом — и фермы арендаторов во владениях Дарси.
Особенно его завораживали английские дубы, невероятно старые и огромные. Книги внушили ему, что дубы сгубило кораблестроение, начавшееся при Генрихе, восьмом по счету, или все возраставший спрос на дома и мебель. Однако, без всяких сомнений, дубам в лесах Пемберли никогда не угрожали топоры, пилы и клинья лесорубов. Ну, подумал он, в пределах этого непомерного поместья слову короля не тягаться со словом Дарси, а уж тем более если король — пучеглазое немецкое ничтожество.
Ситуация в семье Дарси также его завораживала, ведь он был настолько же чуток, насколько образован, и ощущал раздор, подкапывающийся под соблюдение хороших манер, будто прилив под старый причал. Само собой разумелось, что он преклонялся перед миссис Дарси. Однако более близкое и долгое соприкосновение с мистером Дарси смягчило его первоначальную антипатию. Если ты великий человек, размышлял он, то скорее всего знаешь это и не роль играешь, а руководствуешься самой сутью. Ангус сказал, что мистер Дарси будет премьер-министром, возможно, очень скоро, а это делало его полубогом. Однако жизнь с ним не могла быть легкой.
Прекрасно, что Чарли и его отец пришли к взаимопониманию, которого, безусловно, не было, когда Чарли только поступил в Оксфорд. Главную роль сыграло взросление, но также и природное стремление паренька постигать все стороны вопроса — качество, обеспечившее ширину и глубину его занятиям. Год разлуки отдалил его от матери, что также было во благо. Она была напоминанием о тяжком детстве, которое он
— Эй, там! — произнес юный и очень властный голос.
Вздрогнув, он огляделся, но никого не увидел.
— Вверху, олух!
Следуя этому указанию, его взгляд обнаружил овал лица, обрамленного растрепанными каштановыми кудрями; два глаза, цвета которых он не мог различить, яростно сверкали на него.
— Что случилось? — спросил он. У него ведь было три сестры, а она с такими волосами не могла не быть сестрой Чарли.
— Сними меня отсюда, олух.
— А, так ты застряла, чумичка?
— Не застрянь я, олух, ты бы и не знал, что я здесь.
— Понятно. То есть ты швыряла бы камешки или орехи в меня из своего тайника.
— Орехи в это время года? Олух ты.
— Как ты застряла? — спросил он, начиная взбираться на дуб.
— Защемила щиколотку в развилке.
— Первая твоя изящная фраза.
— На фиг изящные фразы, — сказала она презрительно.
— О Боже, совсем не изящное выражение. — Его лицо теперь оказалось на уровне с ее ступнями, и он увидел защемленную щиколотку. — Ухватись за крепкий сук обеими руками и повисни на нем. Как только твои ноги перестанут поддерживать вес тела, согни колени. Да уж, защемила ты ее на славу! — Подняв голову, он обнаружил, что заглядывает прямо ей под юбки, и кашлянул. — Когда высвободишься, будь добра, подбери юбки, и тогда я смогу помочь тебе спуститься, не смущая твоей скромности.
— На фиг скромность! — сказала она, расслабляя колени.
— Просто делай, что тебе говорят, чумичка.
Он зажал в руках ее нижнюю ногу и поворачивал ступню, пока не высвободил ее.
Вместо того, чтобы оберегать свою скромность, плотно прижав юбки к коленям, она изогнулась, оказалась у него на плечах, соскользнула по его спине и очутилась на земле.
— Должна сказать, олух, ты клево с этим справился.
— Тогда как ты, чумичка, вела себя без всякого уважения к приличиям. — Он пристально посмотрел на нее. — Ты ведь не неряха из классной комнаты, хотя и ведешь себя на такой манер. Сколько тебе? Шестнадцать?
— Семнадцать, олух. — Она протянула выпачканную руку с обгрызенными ногтями. — Я Джорджи Дарси, но мне нравится, когда меня называют чумичкой, — сказала она, улыбаясь.
— А я Оуэн Гриффитс, и мне совсем не нравится, когда меня называют олухом. — Он пожал ее руку. Глаза у нее, обнаружил он теперь, были светло-зелеными, цвета молодой листвы; таких глаз он еще никогда не видел. Разумеется, она была красивой. Ребенок таких родителей не мог быть невзрачным.
— Оксфордский тьютор Чарли! Рада познакомиться с вами, Оуэн.
— Думаю, «мистер Гриффитс» будет уместнее, — сказал он со всей серьезностью.
— Я знаю. Но только это ничего не меняет.
— Почему мы, гости, с вами не знакомимся?
— Потому что мы еще не выезжаем. Несовершеннолетние барышни с мистером Дарси в качестве отца укрыты от света в классной комнате. — Она посмотрела на него со злокозненностью. — Вы хотели бы познакомится с барышнями Дарси?