Неземная любовь
Шрифт:
— Нет, что-то вас явно не устраивает. Во всяком случае, голосом вы это выразительно показали.
— Спасибо. — Она попыталась улыбнуться, но, видимо, у нее это неважно получилось.
— Пожалуйста, объяснитесь. Я хочу знать, в чем дело.
Челсия отодвинула в сторону недоеденное мороженое.
— Ладно, я скажу. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется неправильным, что Кэти не ходит в обычную школу.
Ник откинулся назад и посмотрел на нее долгим взглядом, в котором не осталось
— Так я и думал.
— Простите, это, разумеется, не мое дело…
— Не стоит извиняться. Я сам тысячу раз ломал над этим голову и наконец, пришел к выводу, что принял верное решение. Вы должны понять, что Кэти давно уже нормально не учится. Из-за своих операций она, очень много пропустила. Ей полагалось бы быть сейчас во втором классе, а она занимается по программе первого.
— О, я не знала. — У нее защемило сердце. — Но ведь это так понятно после всего, что она перенесла.
— Вы не знаете и половины, Челси. — В его глазах промелькнула боль. — Домашние учителя — наилучший выход. У нее был один в Бостоне и очень ей помог, да и у Грейс получается неплохо.
— Да, я знаю.
— Я говорил недавно с директором местной школы. Он предложил мне стандартные тесты, по которым можно проверить, каковы ее успехи, и если она наберет нужное количество очков, по его словам, никаких проблем с выдачей свидетельства об обучении не возникнет.
Челсия готова была признать, что это вполне разумный путь.
— Так, значит, в сентябре Кэти пойдет в школу? Во второй класс?
— Нет. Я хочу, чтобы она продолжала заниматься с Грейс. Домашнее обучение — именно то, что нужно Кэти в ее ситуации. Особое внимание, индивидуальный подход. По сути, она очень способный ребенок. И она моментально нагонит своих сверстников.
И опять Челсия готова была с ним согласиться. Но что-то ее останавливало: возможно, она не видела ничего хорошего в том, что Кэти будет проводить столько времени с Грейс.
Ник, поглядывая из-за края чашки, следил за выражением ее лица.
— У вас такой вид, будто я решил заточить свою дочь в тюрьму.
Челсия попыталась улыбнуться.
— Просто я подумала, что ей придется многого лишиться. Друзей, общения и тому подобного.
— Боюсь, единственное, что она приобретет, если будет ходить в школу с другими детьми, — это чудовищный комплекс неполноценности.
— Кэти?
— Именно. Она всегда будет на шаг позади своих одноклассников — во всем, что касается образования, эмоционального и, разумеется, физического развития.
— Но ведь сейчас ей гораздо лучше.
— Ей никогда не будет лучше, Челсия, — ответил он с такой горечью, какой она и вообразить себе не могла. — Во всяком случае, полностью она не выздоровеет никогда.
—
— У нее будет много возможностей встречаться с другими детьми.
— Ник, я знаю, это не мое дело, но вы никогда не задумывались над тем, что, пожалуй, чрезмерно оберегаете Кэти? Может быть, раньше такое обращение было необходимо, но ведь ей надо расти, развиваться.
— Черт возьми, Челси! По-вашему, я против ее развития? Вы думаете, Я не хочу, чтобы у нее все было хорошо? Но давайте посмотрим фактам в глаза. Она же…
— Калека?
Ник тяжело вздохнул.
— Я люблю Кэти, — сказал он, вложив в эти слова столько глубокого чувства, что у него задрожал голос. Помолчав, он добавил: — У меня просто сердце разрывается, когда я думаю о том, от чего ей придется отказаться в жизни, обо всех этих радостях, которые для других девочек считаются само собой разумеющимися. Танцы, спорт… да мало ли что еще! В их возрасте это представляется таким важным.
— Насколько я могу судить, единственное, что ей может помещать, — это вы сами.
Он так и застыл, совершенно ошеломленный ее словами. Она тут же почувствовала себя виноватой.
— Простите. Я никакого права не имела так говорить. Просто меня беспокоит, что с ней обращаются, как с инвалидом. И я не могу не думать, что для нее будет лучше, если ей перестанут напоминать о прошлом и дадут возможность жить нормальной жизнью.
Ник печально покачал головой.
— Это невозможно забыть. Вы бы тоже не смогли, доведись вам пережить такое. И я не вижу ничего плохого в том, что оберегаю ее. Я ей отец. Вот все, что я могу сказать.
Челсия открыла, было рот, чтобы возразить, но одного взгляда на него было достаточно, чтобы у нее пропало всякое желание прекословить. После многих лет общения с родителями, у которых дети лежали в больнице, она знала, что такое страдание, а Ник глубоко страдал.
— Давайте не будем спорить, Ник. Сегодня все… — она окинула глазами изысканно сервированный стол, роскошный зал, в котором они сидели, и взгляд ее снова вернулся к нему, — все было изумительно. Мне не хочется испортить нашу встречу.
— И не надо.
Она робко улыбнулась, но его лицо оставалось серьезным.
Когда они сошли с тротуара, собираясь сесть в машину, Ник взял ее за руку.
— Подождите. А если нам немного пройтись? Мне что-то пока не хочется возвращаться. А вам?
Челсия кивнула. Может быть, прогулка рассеет напряженность, омрачившую эти последние минуты?
Около часа они провели, слоняясь по близлежащим магазинчикам. Один Нику особенно понравился — с пузатой печкой и скрипучими половицами.