Неземная любовь
Шрифт:
— Что бы нам такое еще предпринять? — раздумчиво спросил он, когда они снова вышли на улицу. Настроение у него, казалось, совершенно исправилось. Челсия засмеялась. — Развлекайте меня, Челси. Все последние десять лет я только и делал, что сидел, как приклеенный в тридцатиэтажном банке.
— Хорошо. Как насчет того, чтобы пойти в музей Рокуэлла?
Ник на мгновение задумался.
— Ну, нет. Сегодня для этого слишком хорошая погода. Как-нибудь в другой раз.
Они неторопливо шли, засунув руки в карманы, по временам сталкиваясь плечами.
— Я, кажется, знаю, куда нам направиться, — объявила Челсия, когда они подошли к машине. — Есть такое место — Баш-Биш-Фолз. Вы там не бывали?
— Баш… что? Я даже выговорить этого не могу.
— Тогда поехали. Я буду показывать дорогу.
Они держались южного направления. Ник приступом брал крутые холмы и повороты, проявляя такое воодушевление, что у Челсии просто сердце радовалось. Хотя она прожила здесь всю жизнь и прекрасно знала эти места, сейчас ей казалось, что она видит все впервые.
— Баш-Биш — это заповедник, — объяснила она. — Поверните здесь.
Они оставили машину на обочине, и пошли вверх по лесной тропинке.
— Ларри сказал вам, что мы случайно встретились прошлым вечером?
— Нет. Я еще не виделась с ним сегодня, — ответила она.
— Гм. В аптеке. — Ник устремил взгляд вперед, вглядываясь в лесную чащу. Где-то справа журчал ручей. Воздух был свежим и благоуханным. Ветерок, шурша листвой, шептал о новой жизни. — Так вот, мы с ним разговорились, и он разъяснил мне, что произошло в тот день, когда вы своим воздушным шаром на бреющем полете атаковали лыжную базу.
У Челсии потеплело на сердце. Кажется, она оправдана в его глазах.
— Я должен принести вам свои извинения — насчет вас я заблуждался. Ларри рассказал мне об этом самонадеянном мальчишке и о том, как вы пытались проучить его.
— Знаете, о тех, кто пренебрегает правилами управления аэростатом, я невысокого мнения. Может быть, вы не поверите, но я самый осторожный воздухоплаватель в мире, какого вы когда-либо видели, Ник. Это единственная добродетель, которой требовал от меня дед. Он всеми способами вдалбливал в меня, насколько это важно, — рассказывал всякие устрашающие истории, заставлял читать сообщения…
— Из того малого, что я услышал о нем у Локвудов, я понял, что это был человек необыкновенный.
— Он появился в моей жизни, как раз вовремя.
— Гм. Ваш отец к тому времени умер?
— Да, и дедушка тогда мне очень помог. Мы с ним были настоящие товарищи. Питали одну и ту же страсть, которой никто не понимал.
— Страсть к воздухоплаванию?
— Именно. От вас я и не жду понимания. Чтобы понять, надо это испытать самому.
— Что маловероятно. Челсия вздохнула.
— Воздухоплавание на самом деле совершенно безопасная вещь, уверяю вас. Я в этом деле не новичок. Мне все равно, полетите вы или нет, но я считаю, что такие ощущения стоят того, чтобы их пережить. Это что-то необыкновенное, почти мистическое. Перестаньте смеяться. — Она шлепнула его по руке.
—
Сойдя с тропинки, они отыскали местечко, где можно присесть, и в полном молчании наблюдали за падающими струями. Пока они сидели, любуясь водопадом, Челсия все больше проникалась чувством какой-то странной близости, которая возникла между ней и Ником, как будто она знала его гораздо лучше, чем это было на самом деле. И что самое интересное, это нисколько ее не удивляло, несмотря на их краткое знакомство.
— С этим водопадом связана одна легенда, — тихим голосом сообщила она. — Рассказывают, будто юная индианка из-за несчастной любви бросилась вниз с этой кручи и разбилась насмерть. И будто дух ее все еще бродит здесь поблизости и, если хорошенько прислушаться к шуму падающей воды, можно разобрать, как она плачет.
Она неловко улыбнулась. Признаться, история прозвучала довольно-таки слащаво. Однако в воцарившемся внезапно молчании Челсия вдруг поняла, что оба они, затаив дыхание, напряженно вслушиваются. Поймав себя на этом, они рассмеялись.
Теплый майский ветерок над их головами шелестел молодой листвой. В кронах деревьев возились птицы, хлопоча над своими гнездами. Ощущение возникшей между ними близости было таким всепоглощающим, что она почувствовала непреодолимое желание разделить его с Ником.
— Ник? — Ее голос прозвучал тихо и неуверенно.
— Мм. — Он сидел, прижав к груди колено и опершись на него подбородком.
— Насчет моего воздухоплавания… Это безопасно, но несколько раз в своей жизни я была на волосок от гибели.
Он повернул голову и, прищурившись, посмотрел на нее.
— Мне доводилось попадать в сложные положения… переживать очень неприятные минуты. Однажды это случилось со мной, когда мы летели над горами, и я попала в горизонтальный поток, своего рода небольшой вихрь. — Она замолчала. — Не знаю, почему я это рассказываю. Вы и так с предубеждением относитесь к идее…
— Нет. Продолжайте. Она пожала плечами.
— Подобного ужаса я никогда в жизни не испытывала. Помнится, я подумала: вот оно, сейчас умру.
Ник опустил руку ей на плечо, словно хотел защитить.
— Но, слава Богу, вы живы, и это непреложный факт. Так что же было потом?
— Не знаю. Вернее, знаю, что я что-то делала, но как и почему — не помню. Я была в совершеннейшей панике. Помню только, что я вдруг открыла горелку, и шар стал подниматься. Положение было отчаянное. Корзина вертелась волчком… Я слышала, как что-то лопается, разрывается. Но внезапно все прекратилось. Я вырвалась из этого ужаса. Я с ним справилась. Я поднялась над ним! — В ее голосе звучало изумление, как будто ока до сих пор не верила, что спаслась.