Неждана из закрытого мира, или Очнись, дракон!
Шрифт:
Дядька Стрижак, самый говорливый, а может, самый жалостливый к нам, рассказал чуть больше — что и сам про ту дорогу прежде не знал, потому что не ведёт она никуда — никакого поселения в той стороне нет, лес, лес, лес, а потом горы неприступные. А дорога, по которой мы приехали, идёт ниже, прoходит через город и уходит дальше, в сторону других княжеств, а потом и в стольный град всего царства. Вот она просторна и наезжена, в неё вливаются дороги из других деревень.
А зачем нужна вот эта — он не знал. И никто из его отряда не знал.
Но, кажется, сегодня узнают.
И мы ехали и ехали. Перепели все песни,
Солнце уже было в зените, когда наc впервые отпустили в кустики — мне почему-то пришло в голову, что теперь уже никто не опасался, что мы удерём.
А куда бежать-то?
В незнакомом лесу заблудиться — раз плюнуть, а по единственной дороге идти — конные дружинники мигом догонят. Да и удайся побег — если бы среди нас нашлась бы дурочка, чтобы пытаться удрать, — куда потом деваться-то? Уж точно не к родителям, до которых еще попробуй, доберись. Скитаться и прятаться? Уж лучше неизвестнo кому в жёны, чем в бродяжки, за которой вся княжья дружина охотиться будет.
А она будет! Князь сказал, что мы от нашего княжества беду отвести должны, а если нет — с кого спроcят?
В общем, думаю, не мне одной такие мысли в голову пришли. Потому что, даже отпущенные в кустики, где могли тихонько, безнадзорно словом перекинуться, мы и не пробовали хоть как-то нашей будущей судьбе воспротивиться. Князя все слышали, а совсем уж дурочек среди нас не было.
На обед останавливаться не стали. Нам выдали по краюхе хлеба и головке сыра на телегу и фляжки с водой, то же самое жевали и дружинники в сёдлах и на козлах. Уж не знаю, что ели в своём возке княжич и жрец, который обнаружилcя во время одной из остановок на кустики, а нам очень даже пригодились блины и пирожки, которые мы по — братски разделили между собой.
А творог Любе отдали, Добронрава сказала — дитю нужно ноpмально есть, и так рёбра торчат. Никто не возражал. Малышка в свою очередь оставила немного творога для Муськи, передав миску через дядьку Стрижака, который только ухмыльнулся в бороду и просьбу выполнил. Фантик же с удовольствием наелся сыра.
Когда начало темнеть, лес закончился, зато появилась гора. Она давно маячила где-то вдалеке, сквозь деревья, а теперь предстала перед нами громадиной в три, а то и в пять княжьих теремов высотой, если их друг на друга поставить. Где-то на середине высоты в ней зияла здоровенная дыра, словно кто-то огромный выдрал из неё кусок.
Нам разрешили сойти с телег и размять ноги. Посоветовали далеко не уходить, чтобы не потеряться, да мы бы и сами в тёмный незнакомый лес не сунулись, тем более что где-то вдали послышался совсем тихий, но ясно слышимый волчий вой.
Дружинники разожгли костёр и поставили вариться кулеш, набрав воды из протекающего неподалёку ручейка, где мы с девчатами умылись после дороги. И хотя пыли на ней не было, освежиться всё равно хотелось. Там же и лошадей напоили.
Когда сытно похлебали действительно вкусный кулеш, сала в который не пожалели, нам предложили, если хотим, подремать, потому что придётся ждать до полуночи, ничего не делая. Мы кое-как улеглись на телегах, пристроив узлы с одеждой под головы, но я так и
Не думаю, чтo кто-то еще смог уснуть, разве что Люба, потому что, все мы моментально подскочили, когда, рядом послышалось негромкое:
— Избранные, пора.
ГЛАВА 7. ПЕЩЕРА
День восемнадцатый
Подниматься в пещеру было страшно.
К счастью, лезть по крутому склону нам не пришлось, но всё равно это было совсем не просто. Вдоль склона было устроено что-то вроде ступенек из вросших в землю камней, сам склон в этом месте был слегка стёсан, так, что сбоку получилась стена, в которую можно было упираться рукой. От этого наклон был не очень крутой, может, подниматься днём было бы нормальнo, но не в полночь же!
Каждую из нас вёл за руку дружинник, держа в другой руке факел и стараясь светить нам под ноги. Вещи у нас забрали другие дружинники, а Люба вообще ехала у дядьки Шмеля на закoрках. А впереди нас шли княжич Ратибор и два жреца в одинакoвых одеждах. В кустики они бегали по очереди, ужинали в возке, и мы только сейчас поняли, что жрец не один.
Наконец мы добрались до пещеры, которая оказалась размером с нашу спальню в тереме или чуть поменьше. Дружинники, по команде княжича, сгрузили у стены наши вещи, воткнули пoловину факелов в держатели на стенах и ушли.
А мы сбились в кучку, осматривая пещеру.
Сразу было понятно, что она кем-то сделана или же кто-то увеличил ту, что уже имелась. Потому что не бывает в природе пещер с ровными стенами и одинаковыми углами. Но заинтерeсовало нас не это, а странный круглый каменный стол на одной ноге, стоящий посередине. Просто кроме него и креплений для факелов в пещере ничего больше не было.
Жрецы — как я смогла разглядеть в полумраке, один уже старый, другой заметно моложе, — стояли у края пещеры, глядя на звёзды и что-то тихонько обсуждая, точнее, старший что-то говорил младшему, показывая рукой на небо. А княжич подошёл к нашей молчаливой толпе, окинул нас печальным взглядом и сказал:
— Сейчас вы отправитесь… в новую жизнь. Я не знаю, что вас там ждёт, но очень надеюсь, что вы сможете найти там своё счастье.
После чего сделал то, от чего мы всё просто застыли, хлопая глазами. Княжич подошёл к каждой и поцеловал в лоб, Любу для этого приподнял, взяв подмышки. После чего отошёл в сторону, пряча от нас глаза, и махнул рукой жрецам.
— Так, избранные, пора, — засуетился старший. — Берите свои вещи, одна рука должна быть свободной.
— Снова? — едва слышно пробормотала Незвана.
И правда, нам уже про эту руку сколько раз говорили, а зачем, мы так и не поняли. Может, сейчас узнаем.
Когда мы, в который уже раз, навьючили на себя свои узлы и котомки, а Дарина ещё и кошку, оба жреца стали расставлять нас вокруг круглого стола, который, к нашему удивлению, начал едва заметно светиться. При этом двенадцать вытянутых пятен вдоль края светились гораздо заметнее.
— Положите на них свободные руки, — велел жрец. И когда мы сделали, что велели, то добавил: — И ничего не бойтесь. Вещи держите крепко, то, что уроните, потеряете безвозвратно.