Нежданный поцелуй

Блейни Мэри

— Да-да, — тут же закивал ученый джентльмен. — Совершенно с вами согласен, миледи.

Мерион внимательно посмотрел на Елену; ему казалось, что она имела в виду какого-то конкретного человека.

— Но как же жена и дети! — воскликнула одна из дам. — Ведь они в таком случае останутся совсем без поддержки!

— Они смогут справиться с помощью родственников и друзей, — ответил ученый. — Спросите любую женщину, оставшуюся во время войны в одиночестве. Вся сложность заключается в том, что глава семьи, вернувшийся домой, окажется в совершенно новых для

себя обстоятельствах. Потому что он очень изменится, можно сказать, станет совсем другим человеком.

— Да, пожалуй, вы правы, — кивнул Мерион. — Но люди меняются не только на войне. Я уверен, что принц-регент сейчас был бы совсем другим человеком, если бы его отец оставался здоровым. Любой, кто пережил потерю близких, прекрасно знает: смерть, например, жены или ребенка очень многое меняет… — Сказав это, Мерион тут же подумал о Ровене. А взглянув на Елену, герцог заметил, что она изменилась в лице, но, как ни странно, последние его слова вызвали у нее не грусть, а гнев — он был почти в этом уверен.

Тут какая-то дама подошла к Елене и отвела ее в сторону. Несколько минут они о чем-то беседовали, потом обе рассмеялись и направились к столу с напитками. Вскоре разошлись и остальные участники беседы, и рядом с Мерионом остался лишь ученый джентльмен. Взглянув на герцога, он в задумчивости проговорил:

— Знаете, ваша светлость, я очень люблю наблюдать за людьми, их поведением и поступками. Мне кажется, что поведение людей когда-нибудь станет предметом изучения.

Мерион пожал плечами:

— Что ж, не исключено, и мне бы хотелось поговорить с вами о ваших исследованиях в связи с законопроектом, который мы сейчас рассматриваем в парламенте.

Явно польщенный, собеседник поклонился.

— Я был бы счастлив побеседовать с вами об этом. Тогда свяжитесь с моим секретарем, и он назначит нашу встречу, когда вам будет удобно, сэр.

Ученый расплылся в улыбке.

— О, благодарю вас, ваша светлость…

Через минуту-другую, прохаживаясь по огромной гостиной Стрэморов, он с любопытством поглядывал на синьору Верано, стоявшую среди женщин, о чем-то оживленно беседовавших. И было очевидно, что она всех их очаровала; во всяком случае, дамы то и дело ей улыбались.

— Рад видеть вас, ваша светлость. — К Мериону подошел известный художник, когда-то писавший его портрет. — Позвольте спросить: чему вы так улыбаетесь? Должно быть, что-то вас развеселило. Или у вас просто хорошее настроение, потому что вам удалось добиться поддержки, необходимой для принятия парламентом вашего законопроекта?

— Добрый вечер, Лоренс, — кивнул Мерион. — Дело в том, что сегодня в первый раз дочь назвала меня «папой». И, вспомнив об этом, я улыбнулся, — солгал Мерион. Не мог же он сказать, что улыбался, наблюдая за синьорой Верано. — А вы в самом деле полагаете, что меня может обрадовать лишь успех в парламенте?

— Ну… не знаю, ваша светлость. Но я уверен, что никогда не видел вас таким довольным, как сейчас. Может, вы согласитесь еще когда-нибудь попозировать мне?

Мерион

отрицательно покачал головой, но тут же спросил художника, не сделает ли он миниатюры его детей.

Лоренс с величайшим удовольствием принял заказ, а потом они какое-то время говорили о том, как экономические и политические трудности отражались на жизни людей искусства.

Когда же Мерион снова отыскал глазами Елену, она уже стояла одна. Герцог направился к ней, однако не успел приблизиться — к Елене стремительно подошел Роджерс, человек Бендаса. Поклонившись, он проговорил:

— Прошу простить меня, синьора, но герцог Бендас хотел бы сказать вам несколько слов. Он уже стар и немощен, поэтому просит вас подойти к нему.

Мериону показалось, что Елена очень удивилась. Более того, она ужасно смутилась и даже растерялась. Но все же кивнула утвердительно и приняла руку Роджерса.

— Да, сэр, конечно, — сказала она, заставив себя улыбнуться.

«Впервые за последние шестнадцать лет отец захотел со мной поговорить, — с удивлением думала Елена. — Интересно, чего же он хочет от меня?»

Роджерс подвел ее к герцогу Бендасу, и некоторые из гостей с любопытством посмотрели на Елену. Сам же Роджерс поклонился своему хозяину и тут же отошел, чтобы не мешать разговору. Отошел, однако, недалеко, так как герцогу в любой момент могла понадобиться помощь.

Елена сделала реверанс, низко присев перед Бендасом, — так и полагалось приветствовать пожилого аристократа. А он поднялся с места и пристально посмотрел на нее. И в тот же миг Елена почувствовала запах духов. Ее всегда ужасно смущал тот факт, что ее отец пользовался духами, и она еще девочкой постоянно удивлялась, почувствовав этот запах. «Разве мужчины пользуются духами?!» — спрашивала она себя в те годы. Но сейчас Елена прекрасно понимала: духи — это всего лишь признак бессмысленного мужского тщеславия.

— Вижу, что вы умеете быть вежливой, если хотите, — пробурчал старик.

«О чем это он? — подумала Елены. — О моем реверансе?»

— Crazie, ваша светлость. — Она попыталась улыбнуться, но тщетно.

— Говори по-английски, женщина, — продолжал старик. — Иначе я тебя не пойму.

«Значит, это не просто беседа, — испытание», — со вздохом подумала Елена. Она чуть наклонила голову и все же заставила себя улыбнуться.

— Да, милорд, конечно…

— Я слышал ваше пение у принца-регента, синьора, и хочу нанять вас петь в моем доме на следующей неделе, — продолжал старик. — Что скажете?

Елена ожидала чего угодно, но только не этого. Более того, она даже не понимала, что означала эта его просьба. Такая просьба могла быть шагом к примирению, но с другой стороны — и своеобразным оскорблением.

Немного подумав, Елена ответила так, как ответила бы любому незнакомцу:

— Благодарю за честь, ваша светлость. Но дело в том, что я не пою за деньги. Если же вы хотите просто пригласить меня спеть для вас, то в моем распоряжении есть джентльмен, ведающий такими делами и знающий мои планы. И он может это устроить.