Нежеланный

Nocuus

Такую цену я, разумеется, мог заплатить, поэтому лишь согласно кивнул. Маркус больше ничего не просил, медленно пил чай, всматриваясь в огонь. Мне хотелось спросить, с кем останется его дочь, есть ли у нее мать или кто-то другой из членов семьи, но я не решался.

— Семья ее матери во всех войнах волшебного мира поддерживала светлую сторону. И вдруг их золотая девочка, которая должна была сделать прекрасную партию и возродить былую славу древнего рода сбежала оборотнем, якшающимся с прислужниками Темного лорда. Хоть война и закончилась, когда твой брат его победил, еще пару лет было неспокойно: министерство выслеживало бывших

сторонников Лорда и отправляло в Азкабан. Она заступилась за меня, тем самым окончательно растоптав свой единственный шанс вернуться обратно в семью. И чем я ей отплатил? — Маркус горько хмыкнул, взглянув на меня.

— Подарил ей дочь, больную ликантропией, — спокойно заметил я, Рид кивнул.

— Вместо одного чудовища, она получила еще и девочку, которую любит и боится до беспамятства.

Мы замолчали, всматриваясь в сполохи огня. Мы с ним были одинаковыми: каждый благими намерениями выслал себе дорогу к смерти. Он в своей любви и осознании, что испортил жизнь дочери и жене попал к нам в руки, так легко ухватившись за мысль отойти от озлобленных собратьев. Я в своем желании защитить близких мне друзей, потерял их всех до единого, и закончил свою жизнь поцелуем дементора.

— Как ее зовут? — слишком много болезненной ненужной информации, но я хотел знать.

— Маргарита, — он улыбался, вспоминая дочь.

— Я ведь могу и отпустить тебя, — спокойно заметил я.

— Не можешь, слишком многие оборотни знают меня, и, если вдруг я окажусь здоровым после того как вы покажите свои официальные результаты общественности, они сведут концы с концами, и тогда для вас все закончится так же плачевно, как и для меня, — твердо, даже немного зло, ответил Маркус.

— Ты прекрасно умеешь прятаться. Вы сможете скрыться и начать все заново в другой стране, — нет, я его не уговаривал, я просто пытался притупить свою совесть, чтобы на вопрос: «А была ли другая возможность?», — она безропотно ответила: «Нет».

— Им без меня будет легче.

Да, мы с ним были похожи: только как бы я не считал, что моим друзьям без меня будет легче, я не мог от них уйти. Слишком страшно мне было их потерять, пусть и с осознанием того, что они где-то рядом и живы.

— Больно не будет, — хмыкнул я, поднимая волшебную палочку.

— Больнее, чем есть, уже не будет, — невозмутимо кивнул он.

Я так давно не создавал смертельного заклятия, что был даже немного испуган, когда оно попало в грудь Маркуса. Приказав эльфам отнести его в лес, я отправился в Гринготс, чтобы навести справки. Зайдя в банк, я нашел глазами самого беспристрастного гоблина и отправился к нему.

— Добрый день, Нонхалан, не могли бы Вы оказать мне небольшую услугу? — гоблин посмотрел на меня пустым взглядом, будто перед ним стоял и не человек вовсе, а мыльный пузырь.

— Разумеется, мистер Эванс, что Вы хотели? — он вновь вернулся к пересчитыванию сиклей.

— Я бы хотел узнать финансовой положение семьи Рид, — улыбнулся я, поднявшему на меня изумленный взгляд гоблину.

— Пройдемте за мной, — спокойно сказал Нонхалан, когда смог справиться с удивлением. Шли мы недолго, маленький кабинетик, который был в распоряжении гоблина, кажется, впервые принимал посетителей. — Вас интересует финансовое положение семьи Маркуса и Арабеллы Рид?

— Верно, — кивнул я, услышав одно знакомое имя.

— Обычно, мы никому не даем такие сведения, мистер Эванс, — гоблин протянул мне тощенькую папочку.

—

Почему же сегодня делаете исключение? — открыв папку, спросил я.

— Потому что сегодня их выселяют из дома, за неуплату по лечению Маргариты Рид — их дочери, — спокойно признался Нонхалан. Кажется, кое-какие черты характера гоблина я понял не верно: он был предан своим клиентам, и семья Рид принадлежала к их числу. Их домик был в той же деревне, что и дом Уизли. Он был оценен в четыреста тринадцать галеонов, что ровно на тысячу двести сорок семь галеонов было меньше счета за лечение.

— Что же, давайте поступим следующим образом: я выплачу всю сумму за лечение девочки, и еще некоторые их задолженности так, чтобы их не выселили, — гоблин быстро кивнул, став заполнять необходимые квитанции. Оставив на них свой росчерк, я еще несколько минут рассматривал счета семьи. — Так же я хотел бы открыть счет на имя Маргариты и перевести туда десять тысяч.

— Позвольте узнать, по какой причине Вы стремитесь помочь этой семье? — Нонхалан торопливо оформлял все документы, иногда бросая на меня благодарные взгляды.

— Как мне стало известно девочка больна ликантропией и мне захотелось ей помочь, — эта девочка теперь будет напоминать мне, какой высокой была плата за благополучие остальных.

— Да, я слышал, что вы обосновали фонд для помощи оборотням, — кивнул гоблин, протягивая мне документы на подпись. — Будет очень славно, если у вас все получится.

— Все обязательно получится, главное в это верить, — взяв копию договора, я расстался с Нонхаланом.

После этого я на целую неделю скрылся от всего мира в лабораториях своего поместья. Я сварил достаточное количество зелий, чтобы вылечить всех оборотней Англии. Но не чувствовал себя правым в убийстве Маркуса. Нужно было настоять, стереть память, дать денег, выслать куда-нибудь в Египет. Мне кажется, я должен этому миру так много, но все, что я могу — это заранее убить тех, кто убьет дорогих мне людей, и уничтожить крестражи. Все, что я порой делаю, никому не приносит счастья. Я лишь глупая тень Гарри Поттера. Осколок его сильной души.

— Хозяин, к Вам пришел гость, — Кликли неуверенно отвлек меня от разливания зелья по сосудам.

— Хорошо, — буркнул я, аккуратно пристраивая поистине дорогущее зелье в специальную коробку, где уже лежало одиннадцать таких же.

Моим обеспокоенным гостем оказался Эммет. Он как-то устало протянул мне газету, в которой в статье некрологов было упоминание о смерти Маркуса Рида найденного в лесу, где обычно собираются оборотни. Я кивнул, подтверждая, что прекрасно знаю, как все это произошло.

— Ведь мы могли придумать какой-то другой исход событий, — беря бутылку виски из бара, тихо заметила Эмм.

— Он отказался, — ровно произнес я, принимая бокал.

— Почему? — Эммет взглянул на пустой холст, его всегда успокаивало, когда на картине была Лили.

— Потому что трус, предпочел смерть борьбе.

Мы молчали, цедя огненный напиток мелкими глотками. Эммет то и дело сочувственно посматривал на меня, будто я был болен чем-то неизлечимым.

— Убивать не страшно, Эммет. Это на самом деле захватывающе: вся твоя сила и желание концентрируется в едином порыве уничтожить, и, когда луч заклятия срывается с кончика волшебной палочки, ты чувствуешь настоящую эйфорию. В момент убийства угрызений совести никто не чувствует, они приходят после и далеко не ко всем.