Нежить
Шрифт:
Аот, Яркокрылая и Зеркало летали над сланцево–серым морем. Бледные солнечные лучи освещали гребни волн, придавая им серебристый оттенок. Повсюду плавали трупы, стрелы и обломки обугленных и разбитых досок — свидетельства недавно окончившейся битвы. Корабли совета, направлявшиеся на восток, казались крошечными уменьшающимися точками.
Боевой маг знал, что ему стоило сдаться и вернуться на своё судно, пока оно не удалилось на ещё большее расстояние. Его силы были на исходе, и посредством соединявшей их психической связи он ощущал,
И все же на сей раз она исполнила его просьбу без единой жалобы, хотя он знал, что она считает их затею безнадежной. Барерису удалось уничтожить частицу сновидения, но и сам он, скорее всего, при этом погиб. Неизвестно, удастся ли его друзьям отыскать хотя бы его тело. Оно могло раствориться в туше туманной твари, опуститься на дно или оказаться унесено течением.
Аот уже хотел отказаться от поисков, когда заметил качающуюся на волнах бледную фигуру. Откликнувшись на его невысказанную просьбу, Яркокрылая снизилась. Барерис плавал лицом вниз, но Аот все равно узнал его — возможно, по необычному сочетанию худощавого муланского телосложения и длинных волос.
Он прочел заклинание, и тело барда взмыло в воздух. Сбросив скорость, Яркокрылая пролетела мимо, и боевой маг сумел ухватить его и втащить на спину грифонихи.
Доспехи и одежда Барериса растворились, а его кожа и волосы стали мертвенно–белого цвета. Он не дышал, и сердце его не билось.
Его друзьям оставалось лишь одно — отнести его тело обратно на корабль и подготовить к повторному погребению в море, на этот раз со всеми полагающимися молитвами и ритуалами. Аот не сумел отыскать священнослужителя Милила, божества песен, и поэтому провести обряд взялся один из Пылающих Жаровен.
Они разместили на шлюпке горючее, чтобы превратить её в плавучий костер, и опустили туда тело Барериса. Они уже готовились поджечь её, когда бард распахнул ставшие абсолютно черными глаза.
Эпилог
18–19 марпенота, год Голубого Пламени
Аот сделал глоток сладкого сембийского вина и закрыл глаза, наслаждаясь его вкусом. По его мнению, Эскалант и в подметки не годился таким городам, как Безантур, Элтаббар или даже Пиарадос, в особенности сейчас, когда его переполняли толпы беженцев. Но здесь имелись таверны и крепкие алкогольные напитки, и, учитывая, что он провел целый день, чтобы помочь горожанам обеспечить гостей всем необходимым, не вызвав при этом бунтов, а также укрепляя оборону порта на случай внезапного появления Сзасса Тэма, именно в этом он больше всего и нуждался.
Внезапно в общей зале воцарилась тишина. Аот открыл глаза. В дверном проеме стояли Барерис с Зеркалом, который представлял собой безликий размытый силуэт. Посетители таверны отшатнулись от новоприбывших.
Аот не разделял инстинктивной неприязни горожан к ходячим трупам и призракам, но он бы предпочел, чтобы его товарищи выбрали иной момент для своего визита. Ему бы не помешало провести немного
Предел Мага не пострадал от превратностей погоды, которые по вине Сзасса Тэма обрушились на весь остальной Тэй, и это было хорошо. Но в воздухе все равно ощущалась прохлада. Осень уже вступила в свои права. Кончиком пальца Аот коснулся одной из своих татуировок, и по его телу разлилось тепло.
Некоторое время они шагали в молчании. Остальные пешеходы провожали их хмурыми взглядами, но держались поодаль. Отхлебнув из бутылки, Аот предложил её Барерису, но тот отказался. Возможно, он теперь просто был не в состоянии оценить её содержимое по достоинству.
— Я должен перед тобой извиниться, — наконец произнес бард.
Аот склонил голову.
— Неужели?
— Ты предупреждал меня, что я слишком мелкая сошка, чтобы мериться силами с Сзассом Тэмом, но я пропустил твои слова мимо ушей. Я продолжал борьбу даже после гибели Мистры, когда на Фаэрун обрушилось голубое пламя и землетрясения, бедствия, в сравнении с которыми даже наша война кажется сущим пустяком. Это бы любого заставило осознать свою ничтожность, но только не меня. Ты был прав, а я ошибался.
Аот хмыкнул.
— Я никогда не говорил, что ты не являешься достойным и одаренным человеком, — он заколебался. — Или говорил, когда был зол. Неважно. Правда в том, что ты хороший воин и хороший друг, и, возможно, люди вроде нас могут оказать большее влияние на ход событий, чем я раньше считал. В конце концов, мы же остановили частицу сновидения и спасли флот.
Барерис покачал головой.
— В действительно важных делах я всегда терпел неудачу.
— Я понимаю, почему ты так считаешь, но согласиться с тобой не могу.
— Когда я снова обрел её, она сказала, что на самом деле это не так. Что девушка, которую я любил, давным–давно умерла. Но она ошибалась. Каждую ночь старая Таммит становилась сильнее, а вампирша слабела. Она боялась это признать, но я видел это собственными глазами. А теперь…
Аот не знал, что ему следует сказать.
Пройдя ещё три шага, Барерис произнес:
— Я уезжаю из Эскаланта.
— Не стоит. Теперь, когда здесь обосновались зулкиры, это место станет больше похоже на настоящий Тэй, и горожане привыкнут к виду нежити. Тут тебе будет лучше, чем где–либо ещё.
— Я возвращаюсь в Тэй.
— Проклятье, зачем? Охотиться за Тсаготом и надеяться, что в один прекрасный день тебе удастся сорвать какой–нибудь незначительный план Сзасса Тэма? Чтобы и следующие десять лет посвятить отмщению? Ты же сам только что сказал мне, что осознал — идя этим путем, ты лишь напрасно губил свою жизнь.
От ответной улыбки Барериса по спине Аота пробежал холодок.
— Жизнь? Я её утратил в тот миг, когда ко мне прикоснулась частица сновидения.
Аот сделал глубокий вдох. Он чувствовал себя предателем, но должен был озвучить свое решение.