Нежить
Шрифт:
Оказавшись достаточно близко, Барерис запел.
Он пел о том, как любил Таммит больше самой жизни и как продолжал терять её снова и снова. О том, как ненавидел мир, в котором могла существовать подобная чудовищная жестокость, но ещё больше ненавидел себя за то, что оказался не в силах защитить свою возлюбленную. О невыносимом желании со всем покончить. Он взял ярость и скорбь, вину и ненависть к себе и превратил их в меч, который направил против Сзасса Тэма.
Частица сновидения протянула к нему темное щупальце. Он продолжал петь. Водоворот из стонущих и шепчущих туманных силуэтов захлестнул
Призраки вились вокруг него, сжимая в своих тисках, словно кольца питона. Острыми пальцами они царапали и скребли его тело. Через него прокатывались волны леденящего ужаса, и он ощутил, как некая часть его сущности — возможно, именно та, что и делала его отдельной личностью, в отличие от составлявших туманную тварь безумных, беспомощных тварей — начинает распадаться и таять.
Как таяла и распадалась в его объятьях Таммит, превращаясь в ничто. Он сосредоточился на этом воспоминании, и оно придало ему сил, чтобы пропеть ещё одну ноту, а затем ещё одну, и продолжать раздувать в частице сновидения пламя ярости и ненависти к себе до тех пор, пока эти эмоции не окажутся достаточно сильны, чтобы разбить все наложенные на неё оковы.
Самас Кул решил, что настало время бежать. Но он не стал делиться этим соображением с подчиненными, которым была оказана честь сопровождать его на борту его корабля, и они продолжали швырять во врагов заклинания.
Они были полезными людьми, а к некоторым из них он искренне привязался. Но они не состояли из золота и драгоценностей. Не повезло им, что заклинание перемещения имело ограничения по весу.
Надеясь, что хотя бы некоторое время никто не заметит его отсутствия, Самас спустился по ведущей с палубы к каютам лестнице, пробормотал отмыкающее слово и вошел в свои роскошные апартаменты, расположенные в кормовой части судна.
В центре помещения находилась груда сундуков. Разумеется, в них не влезли бы все его ликвидные ценности — для того, чтобы вместить их полностью, едва ли хватило бы даже целого корабля. Но здесь была собрана значительная их часть — ценные бумаги, редкие магические артефакты и лучшие экземпляры из его коллекции драгоценных камней.
Он горько сожалел о том, что в будущем ему уже не принадлежать к числу правящих миром. Но, по крайней мере, он останется богатейшим человеком на востоке, а, возможно, даже на всем Фаэруне.
Вытащив из внутреннего кармана свиток, он развернул его и сделал вдох, готовясь зачесть ключевую фразу, которая пробудит заключенную в чернилах и пергаменте магию. Но вдруг откуда–то сверху послышались шумные возгласы.
С одной стороны, в этом не было ничего необычного. В течение всей ночи люди время от времени воплями пытались привлечь внимание к приближающейся угрозе либо потенциальной цели. Но на этот раз в их криках звучало бьющее через край возбуждение, и это его заинтересовало. Самас решил, что ничего страшного не произойдет, если он ненадолго отложит свой побег и пойдет выяснить, из–за чего поднялся шум и гам.
Выскользнув из покоев, он почувствовал, как защитное заклинание снова запечатало за ним дверь. Он подошел к поручням и обвел взглядом океанские просторы, пытаясь понять, что привлекло всеобщее внимание.
Это
Самас пробормотал заклинание, чтобы связаться с находившейся на борту своей боевой галеры Тессалони Канос. На миг он даже увидел её наяву — тяжело дышащую, с окровавленным порезом под левым глазом.
— Видишь, что происходит с частицей сновидения? — спросил он.
Если раздавшийся из ниоткуда голос и напугал её, она не подала виду. Ответ её последовал незамедлительно.
— Да, Ваше Всемогущество, — недрогнувшим голосом произнесла Тессалони.
— Если эта тварь продолжит усыхать и исчезнет полностью, у нас ещё получится спасти ситуацию?
— Да.
Чувствуя себя неустрашимым воителем из баллад, Самас расправил плечи.
— Хорошо, тарчион. Давай сделаем это.
Битва продолжалась большую часть ночи, но Маларк так и не смог определить, на чьей стороне находится перевес. Было темно, зона боевых действий имела слишком большую протяженность, и слишком многие из сражающихся являлись существами, чьи способности представляли для него загадку.
Но он все понял, когда, перестав размахивать посохом и зачитывать заклинания, Сзасс Тэм споткнулся о моток веревки и упал. Зулкир Некромантии выглядел не менее вымотанным, чем любой смертный трудяга после целого дня тяжелой работы.
Маларк опустился возле него на корточки на чернильно–черной палубе. Вблизи он почувствовал исходящий от лича запах тления. Он не припоминал, чтобы раньше эта вонь когда–либо бывала настолько интенсивной.
— Они одерживают верх, не так ли? — спросил он, убедившись, что никто их не слышит.
Сзасс Тэм улыбнулся.
— Да, — он кивком указал на восток, где небо над горизонтом уже сменило цвет с черного на серый. — Скоро наступит рассвет, который окажет на наши войска свой обычный опустошительный эффект. Я исчерпал и дарованную Черной Рукой силу, и свою собственную магию. Конечно, в моем распоряжении ещё осталось бесчисленное множество магических орудий и талисманов, но ни одно из них не обладает достаточной мощью, чтобы переломить ситуацию.
— Так что же нам делать? — спросил Маларк.
— Именно то, что ты столь мудро предлагал раньше. Мы отведем оставшиеся суда, а летающие и плавающие твари прикроют наше отступление, — Сзасс Тэм поднялся на ноги. Внезапно в его иссохших пальцах появился свиток. — Я разошлю свои копии капитанам, чтобы сообщить им о нашем плане.
— Мы можем связаться с ними посредством сигналов горна, — произнес Маларк. — Вам нет нужды тратить последние силы.
— Полагаю, в твоих словах есть рациональное зерно, — ответил ему Сзасс Тэм. — Но, как их лидер, я предпочитаю, чтобы они услышали дурные известия от меня лично, или, по крайней мере, от моих факсимиле.